Дмитрий Медведев - Евротур. Бешенство

— И правда… Я думаю, что зубы они пускали в ход от того, что это какой-то древний инстинкт, хранящийся в наших генах с незапамятных времен. Укусить кого-нибудь, чтоб испугался и удрал, а если враг не бежит или бежит плохо, значит, надо с ним покончить — он либо слишком силен, либо слишком слаб.

— Именно. А сейчас все успокаивается. Они потихоньку переходят к организованным структурам — группам, или, если хочешь, стаям, и защищают территорию, которую считают своей. От всех защищают, и от нас, и от других стай и одиночек, которых, кстати, все меньше. Но при этом, если особой угрозы в нас нет, они уже не всегда готовы бросаться под пули. Точнее, еще вчера утром они это делали, хоть куда умнее, чем в первый день, а сегодня уже не хотят. Так, зыркают, скалятся, но не больше.

— Я понял, куда ты клонишь, — Виктор уловил мысль Хамзы. — Они будут объединяться в более крупные структуры. Несколько групп соберутся вместе и образуют огромную стаю, а потом все зомби города будут заодно, и так далее, по нарастающей.

— Верно, я к этому и вел. Не знаю, правда, чем это конкретно нам грозит, но хорошего все равно мало. Если честно, я бы на месте военных начал равнять с землей вообще все крупные населенные пункты. Отвоевать их неповрежденными все одно не удастся. Ты только представь, Виктор, в Париже жило два с половиной миллионов человек. Многих ли ты сейчас видишь на улице? Кто-то спрятался, кто-то сбежал, но таких очень мало. А две трети, а то и три четверти населения заразилось, многие еще и погибли. Что с ними сделает тысяча солдат? Даже десять тысяч? Куда им против двух миллионов!

— Оружие, бронетехника, Хамза, разве нет? Зомби же умирает от пули, как обычный человек. Можно планово зачищать квартал за кварталом, дом за домом. Страховать друг друга, прикрывать…

— Сразу видно, стратег из тебя никудышный, — рассмеялся Хамза и хлопнул Виктора по плечу. — Ты даже не представляешь себе, что такое масштабное столкновение с живой силой, да еще и в условиях города. Зомби все равно дорвутся до солдат, хотя бы по телам своих сородичей. Да и ты сам видишь, они уже начали думать и нападать с умом, лишний раз не рискуя. И с каждым днем они все сильнее! Боюсь себе представить, что будет здесь через два или три дня.

За разговором Виктор и Хамза дошли почти Сены и, протиснувшись между нагромождением машин на мосту, обомлели. Внизу, на бетонных платформах, где летом любили позагорать и поболтать ногами туристы, было такое количество зараженных, что у Виктора зарябило в глазах. Они хлебали грязную речную воду, не обращая никакого внимания на то, что происходит вокруг. Те, кто еще не успел напиться, локтями и иногда зубами прокладывали себе путь вперед, стараясь всеми правдами и неправдами добраться до живительной влаги.

Некоторые зомби под напором толпы плюхались в воду и барахтались, возмущенно вереща. Сородичи тут же вытягивали их обратно, демонстрируя впечатляющую слаженность действий.

Веренице зараженных не было видно конца, она протянулась вдоль реки до самого горизонта, правда, только с одной стороны — с другой вдоль берега тянулись туристические катера и теплоходы, да и до воды было сложно добраться, она была слишком низко от края, пришлось бы прыгать.

— Вот тебе и раз, — прошептал Хамза. — Виктор, пригнись и иди за мной, только, умоляю, сильно не шуми.

Два раза объяснять было не нужно. Виктор хорошо представлял себе, что будет, если зомби сочтут парочку чужаков угрозой, тогда их уже ничто не спасет. По спине пробежал неприятный холодок, в голове непроизвольно начали один за другим прокручиваться варианты возможной расправы.

Хамза вдруг шикнул и остановился возле черного автобуса. Он повернулся к Виктору и жестами показал, что надо залезть под днище. Виктор вопросительно округлил глаза, но его спутник уже лег на живот и аккуратно заполз под автобус. Виктору ничего не оставалось, кроме как сделать то же самое.

Несколько мгновений прошли в напряженной тишине, а потом Виктор понял, от кого они прятались. Перед глазами возникли десятки ног. Зомби шли с впечатляющей синхронностью, почти одновременно ступая правой, а потом левой ногой, и это при том, что им тоже приходилось постоянно петлять и протискиваться, прокладывая путь на этом автомобильном кладбище.

Они шли молча, никто не проронил ни единого звука, но, как только отряд (другого названия подобрать было просто невозможно) зараженных подошел ближе к автобусу, под которым укрылись Хамза и Виктор, как уши взорвались болью. В них ворвались два громких звука — невероятно низкий гул и тоненький омерзительный писк на грани ультразвука. Виктор сжал голову руками, ожидая, что из ушей на пальцы хлынет теплая кровь, но боль прекратилась, едва успев начаться.

Но на смену пришло кое-что другое, пострашнее ощущения того, как будто тебе буром высверливают виски. В голове Виктора начали проноситься какие-то обрывки из слов, мыслей и изображений. Вот он сидит в комнате, с газетой в руках, как тяжелая деревянная дверь со стуком распахивается, и внутрь вваливается приятная женщина лет сорока. Она подбегает, бьет его по лицу раз, другой, а потом будто тянется поцеловать, но вместо родных теплых губ приходят твердые зубы, вцепляющиеся в мягкую плоть. Он испугался так сильно, что сознание мигом померкло, избавив от созерцания этого кошмара.

Безоблачное небо, далекие крики птиц, ритмичный шум прибоя. Мокрые ноги утопают в мягком песке, как же это приятно! Мужское лицо, лицо мужа… Моя рука в его руке, мы идем рядом. Бежит мальчик, лет шести, только пошел в школу. Сын. Что с его лицом? Почему он весь в крови? Он бежит к нам, так быстро, надо скорее обнять его, иди ко мне, мой хороший. Зубы сомкнулись на шее, кровь закапала на песок, как же больно!

Хорошо знакомые улицы, знакомый мост, здесь я частенько проезжал, по утрам и по вечерам. Проклятые туристы, везде лезут, никакого покоя. Ненавижу! А сейчас иду. Иду. Я не один. Мы идем. Все вместе. Вместе нам спокойно, нас все больше. Иногда просыпается гнев, я хочу ударить кого-нибудь, кого угодно. Я хочу вонзить зубы в его руку, в ее шею, в их лица, плюнуть в этих тварей. Но только иногда, все реже и реже. Скоро внутри меня воцарится покой, и все будет по-другому.

Хлесткий удар, щека запылала, антрацитную глухую черноту рассекли ослепительные всполохи звезд. Виктор поморщился, открыл глаза. На него смотрел Хамза с занесенной рукой, готовый дать товарищу еще одну пощечину, если потребуется.

— Ты… Ты видел? — еле слышно прошептал Виктор.

Хамза молча кивнул. Он изменился. Он тоже испугался, очень сильно испугался, и… Черт, да ну? Короткий ежик черных, как смоль, волос Хамзы вдруг посветлел.