Олег Языков - Книга четвертая. Корректор реальности.

Я сделал паузу. На меня никто не смотрел. Члены делегации что-то выискивали взглядом на стерильной поверхности стола переговоров. Пора было ставить точку.

— Я и забыл вам сказать, господа… Извините, я волнуюсь. Когда я разобрался в ситуации, я, как полноправная личность и человек из другого, более развитого мира, принял естественное и лежащее на поверхности решение. Основанное на норме права, заметьте! Да-да! Не помню буквально, но как-то так: "…судно, которое оставлено без каких-либо указаний на то, что оно должно быть восстановлено или приведено в первоначальное состояние, считается брошенным имуществом. В таком случае любое лицо, обнаружившее брошенное имущество, может им воспользоваться или распорядиться"… Я и вступил во владение, пользование и распоряжение брошенным имуществом. Думаю, вы это уже смогли установить, не так ли? Адриан предоставил мне возможности пользоваться брошенной экспедицией техникой, телепортационной сетью, связью, ресурсами и другими мелкими техническими устройствами. Эти пустяки не стоит даже обсуждать. Господа! Единственно на что я не стал покушаться – это на тайны вашей цивилизации. Закрытая научно-техническая, политическая, военная и иная информация осталась вашей собственностью, профессор. Мне она не нужна. Мне хватает и собственного планетарного бога. Dixi! Я закончил, господа! Надеюсь, вопросов больше нет? Что? Мой напарник?

Я внушительно откашлялся.

— А вот тут я не советую вам шутить и протягивать, куда не надо, шаловливые ручки. Мой напарник – личность и человек! В его матрице сознания одна половина – моя! Он не робот, не имущество и не компьютер! Повторяю, он человек. Он воин. Он самостоятелен в своей жизни и решениях. А чтобы снять все сомнения, скажу следующее. Став человеком, старший лейтенант Андрей Николаев в боях по защите священных рубежей своей Родины уничтожил не один десяток врагов! Часть из них он убил в рукопашной, глядя умирающему противнику прямо в глаза. Хотите заглянуть в его глаза, профессор?

У профессора отвалилась челюсть. Шевелитько побледнел и прикинулся ветошью. Прочие участники переговорного процесса со страхом смотрели на восставший из мира мертвых процессор.

А старший лейтенант Андрей Николаев ожил, встрепенулся на своей жердочке как боевой сокол, и огненным глазом окинул благородное собрание, ставя точку в ненужной более дискуссии.

— Подождите, профессор! Куда же вы? А теперь я предлагаю обсудить небольшой список контрибуций и репараций, которые я намерен получить с вашей стороны. Да, да! За все хорошее, что ваши дуболомы наломали в отношении представителей моей Родины – великого Советского Союза.

— Скажите, профессор, а в вашем мире есть небольшие, человека на три-четыре, хронокапсулы? А они способны перемещаться в космическом пространстве? А что из себя представляют их энергетические установки, а?

Глава 2

Да-а уж, дали мы нашим контрагентам прочихаться на переговорах, сунули их носом в наши ароматизированные портянки! Причем, сделали это от души и со всей душой, надо сказать. В надежде на лучшее понимание и плодотворное сотрудничество в будущем…

Однако немедленного и явного результата достичь не удалось. Ушлый профессор трусливо сбежал с поля боя, оставив все поднятые мной вопросы в подвешенном состоянии… Заперся, паразит, в рубке связи, как улитка в своей ракушке, и не вылезает оттуда. Консультируется с начальством, наверное. Судя по тому, что мне у него удалось вырвать, нашу рабочую встречу теперь планируется развернуть аж в межпланетную конференцию, во как! Хочешь, не хочешь, а выбора у нас с напарником не было. Кроме неизбежного вылета на планету Мать и участия в новых, теперь уже четырехсторонних, переговорах. Полетели…

Драчка обещала быть чрезвычайно интересной. На арене этой корриды должны были сойтись бывшие враги – представители мира Адриана и Мира-основы, сам предмет спора, он же глава местного культа, — Адриан, и мы с Андреем. Пока по умолчанию считалось, что Андрей как бы является моим движимым имуществом, на которое и позарились эти скупердяи-инопланетяне. Тем не менее, мне с имуществом выделили достаточно приличную каюту и оставили в покое. Не до нас им сейчас было… Народ бегал и суетился, готовился к заседанию Лиги наций. А мы с Андреем сибаритствовали в отведенных нам покоях. Ну, и трепались, конечно…

Вот тогда-то и произошел разговор, который заставил меня на многое посмотреть иначе. Начал его Андрей.

— Слушай, Тур… А что ты будешь делать потом… ну, когда кончится война?

Этот простой, в общем-то, вопрос, заставил меня зябко передернуть плечами. Я был к нему абсолютно не готов. После неприлично долгой паузы, во время которой я судорожно искал простой ответ на заковыристый вопрос, я сдался.

— Не знаю, Андрей. Ничего в голову не приходит. Кроме одного… Нет для меня места в моем мире после войны… Лучшее, что приходит на ум – это погибнуть… С пользой для дела.

— Ты что, совсем сбрендил, начальник? Человеком войны себя считаешь?

— Да я и есть человек войны, Андрюха. На нее только и заточен, к ней подготовлен, и ей только и занимаюсь. Слушай, я только сейчас начинаю понимать, как тяжело и страшно жить Деду… Для него война – это жизнь… Иного он и не знает. Ты только задумайся, Андрей. Он воюет с четырнадцатого года! Врагу не пожелаешь…

— Не о Деде сейчас речь, а о тебе. Да и Дед ведь не каторжник, прикованный к пулемету. Он на Полигоне живет обычной, считай, жизнью. Да, жизнью военнослужащего, но таких как Дед сотни тысяч…

— …миллионы… В нашей армии были миллионы военнослужащих. А в конце войны и вообще – свыше одиннадцати миллионов человек.

— Ну вот, я и говорю, миллионы. И ты – тоже вполне обычный человек. Ты прожил обычную жизнь, в мирное время. То, что ты попал на войну, это твоя прихоть…

— Нет, Андрей, это не так, и не смей так говорить! Это не прихоть, это… — я замолк, не зная, как сформулировать то движение души, которое и послало меня в Сталинград.

— В общем, хрен это объяснишь, Андрюха… Не могу я тебе, холодному и древнему винчестеру, это объяснить… Не надувай губы, напарник. Это не подначка, не желание обидеть. Задай этот вопрос себе, у тебя же половинка моей души. Вот у нее и спроси.

— Пробовал уже… Пробовал, но не понял, не разобрался… Я ведь только учусь быть человеком, брат, а у тебя там такая каша… У меня сразу начинает голову ломить, как от близкого взрыва гранаты.

Я расхохотался.

— Ты чего?

— Да, вот, собрались два отморозка, нормально и выразить свою мысль не могут! Обычная причина головной боли не мигрень какая-то, не похмелье, а взрыв гранаты! Ха-ха-ха!