Я живу в октябре - Лыков Максим
***
Надо отдать должное современной медицине – на ноги в физическом смысле его поставили меньше, чем за сутки. В остальном же всё оставалось не столь радужным. Когда Паша более-менее пришёл в себя, его лично посетил Аслан. Молодой, всего на пару лет старше Паши, дозорный явился на порог палаты, как на свидание – в новеньком костюме с иголочки, держа в руках бутылку вина и два бокала.
Аслан, заметив настороженный взгляд Паши, лучезарно улыбнулся. И, видимо, хотел махнуть рукой, но потерял равновесие и, станцевав на полу брейк-данс, наконец рухнул. С пола раздалась витиеватая брань на незнакомом языке.
– Не ушибся? – спросил Паша, сдерживая смех.
– Терпимо, – хмуро отозвался тот, поднимаясь на ноги. – Зачем так полы мыть, а? Скользко! Шею чуть не сломал. Меня Аслан зовут.
– Сергей Евгеньевич Егоров, – по инерции представился Паша.
– Можешь не маскироваться, – отмахнулся Аслан. – Я знаю, что ты Павел. Выпьем за знакомство?
– Вино?
– Ни в коем случае! Эмиз!
Аслан поставил бокалы на столик рядом с больничной кроватью.
– Эмиз означает эликсир молодости и здоровья, – наставительно проговорил он, разливая напиток. – В Татарстане давно придумали, с тех пор во всем мире пьют. Сначала был как лекарственный бальзам, теперь праздничный напиток. Виноградная лоза, но ни грана алкоголя. Халяль жи есть!
– Я не мусульманин, – заметил Паша, с любопытством наблюдая за манипуляциями Аслана.
– С религией у лунников вообще сложно, – дипломатично ответил тот. – Но тебе алкоголя пока нельзя, а это – полезно. За знакомство!
Они чокнулись. Напиток оказался недурен – Паша выпил весь бокал.
– Я должен перед тобой извиниться, Павел, – сказал Аслан. – Там, в марте 2016 года, отделение Дозора перешло все разумные границы.
– Я в Дозоре? – перебил Паша.
– Да. Подожди, не горячись. Дай мне доизвиняться.
Аслан налил в Пашин бокал эмиз.
– Я слушаю, – буркнул Паша.
– Эти две дуры, что терроризировали тебя, исключены из рядов. К сожалению, властолюбцев и просто жестоких людей хватает. Я, чем могу, постараюсь компенсировать тебе этот ущерб. Если ты не захочешь иметь с нами дела, я пойму. Ты сможешь уйти, куда захочешь, я не буду тебя удерживать. Но твоя персональная история приобретает космические масштабы, и ты должен знать максимум информации, чтобы принять решение. Посмотри-ка на это.
Аслан щелчком развернул голографический экран. Паша узнал себя, сидящего в медицинском кресле, череп был намертво фиксирован. Над головой быстрыми рваными движениями летали блестящие манипуляторы.
– Какого чёрта? Вы распороли мне голову?
– Небольшое отверстие в черепе. Шевелюру на затылке немного подпортили, конечно. Но, к сожалению, другим путём эту дрянь было не достать.
Робот-хирург на изображении извлёк из черепа миниатюрную дробину.
– Это Советник, – пояснил Аслан. – Нейросеть с биоинтерфейсом, предназначенная для расширения человеческих возможностей. Встроенный компьютер, короче говоря. Вживляется в обычном порядке через ухо, сам находит место подключения и дальше растёт как небольшая опухоль за счёт твоего организма.
– В мозгу?
– Для нашего века вполне простая технология. Если нужно убрать, то нейросети отдаётся аварийный приказ, и Советник сам покидает тело. В твоём случае Советник сдох, поэтому пришлось применять хирургию.
– Откуда он у меня?
– А как ты думаешь? – невесело усмехнулся Аслан и продолжил, не дожидаясь ответа. – Господин Юсеф поставил.
– Но зачем?
– Запустили тебя как разведчика в будущее. Советник обеспечивал связь. Вообще должны были поставить троих – только так нейросети способны сохранять память об… ммм… особых отношениях хозяина со временем. Но тебе поставили только одного.
– У них было мало времени, – хрипло сказал Паша. – Я прибыл к Юсефу незадолго до Вспышки.
– Скорее всего поэтому, – легко согласился Аслан. – Советник после твоего прыжка крякнулся, но базовые функции сохранились, и он привёл тебя к Эчу.
– Какой ещё Эч?
– Проклятый.
– Кем?
– Прозвище у него такое. Будет. Погоди, не перебивай. Эч – сотрудник Паутины. Советник привёл тебя к нему, следуя программе, после чего отключился. Но тебе и нам повезло – Эч наш двойной агент. У нас есть некоторый план, который может быть осуществлён, если ты захочешь.
– Какой ещё план?
– А об этом чуть попозже, – пообещал Аслан, допивая эмиз. – Сейчас Алёна придёт. Процедуры и всё такое.
***
Гена обрывает речь на полуслове, перемахивает через недостроенную стену и камнем летит вниз. Я выглядываю и с удовлетворением замечаю, что шансов уцелеть у напарника нет. Рано или поздно все пробуют самоубиться. Это бесполезно, смерти в этом мире не существует. Смерть — это конец времени, но времени-то здесь не существует. Есть лишь серые сны, выматывающие душу. Но даже они вносят хоть какое-то разнообразие. Дом возвышается над соседними домами, но ему ещё далеко до небоскрёба. Ещё много раз у Гены и у меня будет заканчиваться терпение, и мы будем прыгать навстречу мнимой смерти.
…В этот раз я ушёл. Не имея особой цели, я шёл прочь от дома, что гнилым зубом серел позади. Я шёл мимо людей, копающих котлован, я видел долбящих стены, я шествовал сквозь разбирающих кирпичные завалы. Я пришёл к другим, что закапывали котлован, подметил возводящих стены и видел разрушающих высотной дом. В мире не было смысла, но был я. Странный и невозможный парадокс. Тогда я убил себя…
Проклятый Эч (II)
Штаб-квартира Дозора словно в пику башне-небоскребу Юсефа уходил тремя этажами вглубь, оставив на поверхности несколько невысоких технических зданий. Ночью, когда в комплексе оставались только лунники, Паше дозволялось выходить на свежий воздух. Штаб располагался в Подмосковье и изначально представлял собой банный комплекс, принадлежавший одному из бизнесменов, несколько лет назад ставшего лунником и пришедшего в Дозор. С тех пор здание удавалось удерживать за Дозором. Как откровенничал Аслан – во многом из-за запутанности финансовой части. За комплексом тянулся бесконечный шлейф судебных процессов, которые никак не доводились до конца, что было на руку истинным владельцам.
Прогулочный пятачок со скамеечками, вечнозелёными кустами
