Сказка о справедливости - Петр Рингсон
Просьбы, обращенные к Фате-Моргане, привели к созданию Фэйри-Града. Затем один из первых Креатетов принял закон о сохранении стабильности Фэйри-Града, тем самым невольно подтвердив права Фаты-Морганы и сделав ее защитницей прекрасного города. Благодаря Фате-Моргане в Фэйри-Град допускались лишь те, кто своими неясными мыслями не могли поставить под угрозу его существования и существования Земли.
И все же такое случалось: одним из созданий с сумбурными мыслями, проникнувших в Фэйри-Град, стал Масофаг. Пробыв в чудо- городе всего полтора года, он предложил рассказать всем обитателем Сказочного Царства о явлении Ирейна-Питерса. Прошло несколько дней, и он решил, что его план был слишком поспешным, поэтому посоветовал превратить лишь Форстию в Форстийский Чудесток.
Потом и эта идея показалась ему поспешной …
На Креатете его сумбурные мысли и невозможность четко сформулировать, чего же он хочет, пробили закон о независимости и передались всем велфаторам. Еще мгновение, и Фэйри-Град был бы ввержен в хаос под шквалом разнородных мыслей велфаторов. Но этого не произошло. Масофаг был выброшен из Фэйри-Града еще до того, как сумел оказать ему какой-либо вред. Дейнианты направили его к точке «Х».
Он упал с огромной высоты, лишь слегка задев эпицентр. Его сознание уцелело, может быть именно этого и хотела Фата-Моргана. Охваченный страхом, Масофаг пронесся мимо зоны «Х», и она превратила этот страх в его внутреннее «я». Волшебник был отброшен к Великому Морю. Он больше никогда не смог бы приблизиться к Фэйри-Граду, произносил имя Фаты-Морганы лишь шепотом и, как ни старался, не мог никому рассказать о явлении Ирейна-Питерса. Никакая магия в мире не вылечила бы Масофага, ведь любое волшебство – ничтожно в сравнении с могуществом точки «Х». Остальным повезло меньше.
Одним из таких несчастливцев был автор идеи энтропов. Всемогущая повелительница мира не позволила ему спастись.
– Каждый стал тем… кем был всегда… А те… кто не знали …, кто они… стали всем… – прозвучало под сводами.
– Нет, ведь Тибальд и Леяль могли бы быть великими велфаторами, их сила способна на многое! – тут Деревинт вспомнил про энтропов и оборвал сам себя.
– Неужели ничего нельзя сделать? Неужели кара, во много крат ужаснее смерти для созданий, подобных Тибальду – единственный шанс спасти Фэйри-Град? А если замуровать точку «X», создав непроницаемый купол вокруг нее? А велфам с неясными, но сильными мыслями, объяснить все? Может быть, нирвана им поможет? Ведь нирвана приносит успокоение!
Внезапно Храм исчез, и Деревинт очутился в пустыне. Он попытался взлететь, но не смог. Было очень жарко. Деревинт услышал громкий свист и посмотрел вверх. Прозрачный шар, висевший над ним, закачался, почернел и рухнул вниз. Потом все смешалось: люди, камни, велфы, мольбы о помощи. Он единственный остался невредимым среди царившего вокруг светопреставления. Откуда-то издалека повеяло холодом и торжеством. Что-то дикое и необузданное торопилось присоединиться и раствориться в хаосе. Хория спешила взять свое …
Свет, как и тьма, вспыхнул неожиданно. Это был лишь мираж. Он приходил, когда более пяти тысяч велфаторов сходились во мнении. Но мираж мог бы стать реальностью, если бы десять тысяч велфаторов согласились с ним.
Да, Фэйри-Град может пасть, а с ним и все Сказочное Царство, ведь велфаторы, творя Фэйри-Град, неосознанно вносят порядок в Форстию, Сетию, Горию и даже Дорфию. Все самое прекрасное сосредоточено в прекрасном городе, а от него, словно лучами, великая сила разносится по всей волшебному острову.
Единение потрясенных и ошарашенных велфаторов ушло. Неожиданно, гигантский трон исчез. Креатет завершился.
Леяль и Тибальд увидели перед собой губы Фаты-Морганы, тронутые презрительной усмешкой, потом перед ними промелькнул Великий Храм и осуждающие лица велфаторов, а потом … Внезапно что-то схватило их и поволокло прочь.
– Сопротивляйся! – громко закричала Леяль, а Тибальд рванулся к ней, чтобы защитить. Напрягая всю свою силу, они молили о помощи, но были настолько напуганы и растерянны, что все их мысли смешались. В тщетной попытке противостоять Великой Волшебнице они опять объединились в облако, гонимое ветром.
Неумолимый закон был сотворен небесными жителями в незапамятные времена. Закон, защищавший Фэйри-Град от воли единиц, вносящих разрушение своими необузданными и беспорядочными мыслями; закон, стремящийся избавиться от разрушений, увлекая виновников прочь; закон, стоящий на страже Фэйри-Града и всего Сказочного Царства.
Невидимая, неосязаемая, неосознанная ни Тибальдом, ни Леялью, ни даже самими велфами, могучая воля закона воплотилась в силе, изгоняющей всех, посягнувших на стабильность Фэйри-Града.
Велфов несло сквозь туман. В серой пелене мелькали дворцы и чудестоки. Ужас сковал их, ничто уже не могло помешать этой неведомой силе. Они перестали бороться, ожидая неизбежного. В Хрустальных Воротах Фэйри-Града зиял черный провал, и прозрачное голубое облако, гонимое и терзаемое ветром, рухнуло в него. Тибальд почувствовал, что падает с огромной высоты.
– Леяль должна спастись! – закричал Тибальд. – Леяль!
Леяль больше не было, не было и облака. Путешествие подходило к концу.
В голове пронеслось: «Мне тоже надо спастись!». Но Тибальд был в панике. Тысячи мыслей мешали ему сосредоточиться, дейнианты получали тысячи приказов. Глубоко из подсознания пришло: «Все мы когда-то умрем, рано или поздно! Так почему же не сейчас?!». Он почувствовал, как заныло под ложечкой и сильно укололо в сердце. «Нет!! Я хочу жить!! Я хочу жить вечно!» Мгновенно боль ушла, но желания продолжали исполняться. Ведь он приближался к точке «X»…
Самые ничтожные мысли, шевелящиеся далеко в подсознании, немедленно становились реальностью, им мешала череда других, сбивчивых и неясных. Все желания усиливались во много, много раз, так что уже не было разницы между большими и малыми мыслями: все они рождались и исполнялись одновременно.
«Я не хочу падать!» и тут же где-то далеко: «Как приятен полет!»
«Я – прекрасный велф» – кричал Тибальд, а подсознание тут же вспоминало про подземелье гномов. Несчастный разум, окруженный как прозрачной пеленой, мыслями, фантазиями, побуждениями и страстями, не мог противостоять зоне «Х», разрывающей его на части.
Менестрель исчез, превратившись сначала в гнома, потом опять в путешественника, в задыхающуюся рыбу, в пасть Гулота,
