Орсон Кард - Дети Разума
Пликт пошла дальше, перелистывая события и воспоминания, рассыпая анекдоты и крылатые фразы; собравшиеся смеялись и плакали, снова смеялись и много раз затихали, задумываясь над своими собственными судьбами. "Как похож на меня Эндер!" - иногда думалось им, но всякий раз они благодарили Господа за то, что их жизнь прошла по-другому.
Валентина знала и другие истории, которые не будут здесь упомянуты, потому что Пликт ничего о них не знала или по крайней мере не видела их глазами памяти. Важными они, пожалуй, не были и не несли в себе никакой "внутренней правды". Просто обломки проведенных вместе лет. Разговоры, споры, смешные и трогательные мгновения в десятках миров или на кораблях, летящих к ним. А в центре всего - воспоминания детства. Младенец на руках матери. Отец подбрасывает его в воздух. Первые слова, детский лепет. Гу-гу-гу не годится для маленького Эндера! Ему нужно что-нибудь посложнее: тум-турум, бум-бо-ра. "И почему я помню об этом?"
Младенец с ангельским личиком, жадно глотающий жизнь.
Детские слезы из-за неожиданного падения. Радостный смех над самыми простыми вещами - из-за какой-нибудь песни, из-за любимого лица, склонившегося над тобой. Тогда его жизнь была чистой и простой, и ничего не терзало его сердца. Он был окружен любовью и заботой. Руки, которые тянулись к нему, всегда были сильными и нежными; он мог верить всем. "О Эндер, - думала Валентина, - как я хотела, чтобы ты прожил жизнь в радости. Но никому это не доступно. Мы учимся говорить, и язык приходит к нам, неся ложь и угрозы, жестокость и разочарование. Мы учимся ходить, и каждый шаг уводит нас прочь от покоя родного дома. Чтобы сохранить радость детства, нужно умереть ребенком или никогда не становиться взрослым, не расти. Значит, можно погоревать об утраченном ребенке, но не жалеть о хорошем человеке, укрепленном болью и терзающемся виной, который, несмотря ни на что, был добр ко мне и ко многим другим людям, которого я любила и которого почти понимала. Почти, почти понимала".
Валентина позволила слезам памяти свободно течь по щекам, а слова Пликт перекатывались через нее, иногда задевая ее, но не трогая ее сердца, потому что она знала Эндера гораздо лучше всех остальных и потеряла больше всех с его уходом.
Даже больше, чем Новинья, которая сидела впереди, окруженная детьми. Валентина смотрела, как Миро одной рукой обнимает мать, а другой рукой Джейн, заметила, как Эла вцепилась в Ольядо и украдкой поцеловала ему руку, и как Грего, рыдая, прижался головой к плечу Квары, а Квара притянула его к себе, утешая. Они тоже любили Эндера, тоже знали его и в своем горе тянулись друг к другу - семья поровну делила свое горе, потому что Эндер вошел в их жизнь и залечил их раны или по крайней мере показал им путь к излечению. Новинья сможет пережить потерю и, вероятно, перерастет свой гнев, перестанет сердиться на жестокие шутки, которые сыграла с ней жизнь.
Потеря Эндера для нее не была худшей из потерь; в определенном смысле она была самой легкой потерей, потому что его Новинья отпустила.
Валентина перевела взгляд на пеквенинос. Некоторые из них сидели среди людей, другие - отдельно. Для них место, где будет сожжено немногое, оставшееся от Эндера, вдвойне святое. Рядом - деревья Корнероя и Человека, кровь которого пролил Эндер, чтобы скрепить договор между видами. Многие пеквенинос теперь подружились с людьми, хотя еще осталось немало страха и враждебности, но мосты уже построены, в большой степени благодаря книге Эндера, которая оживила надежду пеквенинос, что люди однажды смогут понять их; надежду, которая поддерживала их, пока Эндер не сделал ее правдой.
В отдалении сидела в одиночестве безучастная работница Королевы Улья, рядом с ней не было ни человека, ни пеквенинос. Она была всего лишь парой глаз. Если Королева Улья горевала об Эндере, то держала это при себе. Она всегда была непостижимой, но Эндер любил ее, три тысячи лет он был ее единственным другом и защитником. В каком-то смысле Эндер мог и ее считать своим приемным ребенком, одной из тех, кто расправил крылья под его защитой.
Пликт уложилась всего лишь в три четверти часа. Она закончила просто:
- Несмотря на то что айю Эндера продолжает жить, как все айю живут, не умирая, человек, которого мы знали, ушел от нас. Ушло его тело, и какие бы части его жизни и работы мы ни вобрали в себя, теперь они принадлежат нам, а не ему. Они - Эндер внутри нас, один среди других друзей и учителей, отцов и матерей, любимых и детей, родных и даже незнакомцев, глядящих в мир нашими глазами и помогающих нам определить, что значит жить. Когда мы смотрим друг на друга, я вижу Эндера в вас, а вы видите его во мне. Но его здесь нет. Каждый из нас - отдельная личность, и все мы - путники, идущие разными путями. Какое-то время мы шли рядом с Эндером Виггином. И он показал нам то, что мы не могли разглядеть сами. Но дорога уводит нас дальше, уже без него. В конце концов, он был не больше, чем просто человек. Но и не меньше.
Речь Пликт завершилась. Никакой молитвы - все молитвы были прочитаны заранее, поскольку епископ не собирался позволить нерелигиозному ритуалу смешаться со службой Святой Матери-Церкви. Слезы высохли, печаль просветлела. Все поднялись с земли, старшие устало, а дети резво, и тут же сорвались с места, беготней и выкриками компенсируя долгую неподвижность. Приятно было слушать их смех. Хорошее "прощай" Эндеру Виггину.
Валентина поцеловала Джакта и детей, обняла Ванму и пошла через толпу горожан. Из Милагра в другие колонии улетели очень многие; но сейчас, когда их планета была спасена, многие решили не оставаться в новых мирах. Лузитания была им домом, и не все чувствовали себя первопроходцами. Но многие прилетели только ради этой церемонии, Джейн скоро вернет их к фермам и домам в их целинные миры. Сменится пара поколений, и опустевшие на Милагре дома заполнятся.
На веранде ее дожидался Питер. Валентина улыбнулась ему.
- Я думала, у тебя назначена встреча.
Они вместе пошли из Милагра в заново поднявшийся лес, который до сих пор не полностью скрывал свидетельства недавнего пожара. Они пришли к яркому, светящемуся дереву почти одновременно с остальными, идущими от места погребения. Джейн подошла к материнскому дереву и коснулась его коры - самой себя и своей дорогой сестры. Питер занял свое место рядом с Ванму, а Миро подошел к Джейн. Священник обвенчал обе пары под материнским деревом, а вокруг стояли пеквенинос и Валентина, которая была единственным человеком, присутствующим на церемонии. Другие люди даже не знали о том, что происходит. Они решили никому не говорить, чтобы не отвлекать внимания от похорон Эндера и Речи Пликт.
Времени хватит, чтобы объявить о венчании позднее.
Когда церемония закончилась и священник ушел вместе с пеквенинос, которые были его проводниками, Валентина обняла молодоженов - Джейн и Миро, Питера и Ванму, шепча им поздравления и пожелания, а потом оставила их одних.
Джейн закрыла глаза, улыбнулась, и все четверо исчезли.
Только материнское дерево осталось посередине поляны, наполненное светом, отягощенное плодами и гирляндами цветов, неизменный участник древнего таинства жизни.
