Пол Андерсон - Патруль времени (сборник)
К ней тут же возвращается чувство реальности: костяшкам пальцев становится больно. В ее отупевшем сознании возникает удивленная мысль — дверь сделана из металла.
Проходит минута, пять минут, а ответа все нет. У нее есть время оглядеться и обратить внимание на то, что с этого места не видна деревушка, в которой расположены здания Мозга. И шоссе сквозь деревья не увидеть. Равно как и автомобиля, который она оставила ярдах в четырехстах отсюда, на другой стороне ручья.
Анна нерешительно огибает домик и подходит к ближайшему окну. Она почти уверена, что это не окно, а камуфляж, и вряд ли ей удастся разглядеть, что делается внутри. Но оказывается, стекло прозрачное, и сквозь него она видит голые стены, голый пол и приоткрытую дверь, ведущую в другую комнату. К несчастью, ей никак не разглядеть, что там находится.
«Да ведь тут совсем пусто», — думает она.
Она чувствует облегчение — неестественное облегчение. И тут же злятся на себя за то, что успокоилась и решила, будто опасность миновала. Тем не менее она возвращается к двери и берется за ручку. Ручка легко поворачивается, дверь бесшумно открывается. Она сильно толкает ее, отступает на шаг и ждет.
Внутри — полная тишина, ни движения, ни признака жизни. Анна нерешительно переступает через порог.
Она уже видела, что комната совершенно пуста, но размеры ее больше, чем можно было предположить. Она направляется ко второй двери. И тут же останавливается.
Из окна дверь казалась приоткрытой. Сейчас она закрыта. Анна подходит к ней и напряженно прислушивается у створки, которая тоже сделана из металла. Из второй комнаты не доносится ни звука. Может, стоит обойти дом кругом и посмотреть туда тоже через окно?
Нп она тут же отбрасывает эту мысль. Ее пальцы тянутся к ручке. Она берется за нее и толкает дверь. Дверь не поддается. Тогда она тянет ручку на себя, и дверь открывается без всякого усилия так быстро, что она не успевает даже задержать этого движения.
За дверью — темнота.
У Анны такое ощущение, будто она глядит в пропасть. Проходит несколько секунд, прежде чем она начинает различать в глубокой тьме светящиеся точки. Некоторые из них сверкают ярче, иные — слабее.
Это что-то смутно ей напоминает, у нее такое чувство, что она где-то раньше все это видела. Одновременно с этой мыслью приходит понимание.
Звезды.
Она смотрит на часть звездной Вселенной как бы из космоса.
Крик застревает у нее в горле. Отпрянув назад, она пытается закрыть дверь. Та не поддается. С открытым от ужаса ртом Анна поворачивается и бежит к выходу.
Дверь закрыта. Но ведь только что она оставила ее открытой! Она мечется, ослепленная страхом, застилающим ей глаза. И в то мгновение, когда она уже почти ничего не соображает, я — теперь уже именно я — начинаю действовать. Я понимаю, что сильно рискую. Но ее визит начинает мне нравиться все меньше и меньше. Мое сознание, слившееся воедино с сознанием Анны Стюарт, не может одновременно существовать в моем собственном центре восприятия. Поэтому она увидела мое тело таким, каким я оставил его для нежданных посетителей: отвечающим на автоматические сигналы реле и выполняющим другие простые операции, в том числе открывающим и закрывающим двери.
Я высчитываю, что страх помешает ей почувствовать мое внутреннее вмешательство. И я успешно вывожу ее за дверь и тут же перестаю осуществлять свой контроль.
Увидев себя на участке перед домом, она испытывает потрясение. Но она не помнит, как очутилась снаружи.
Она бежит прочь от дома, благополучно перелезает через забор и через несколько минут уже перепрыгивает ручей в самом узком его месте, задыхаясь, но начиная понимать, что ей удалось избежать опасности.
Позже, сидя за рулем несущегося по шоссе автомобиля, она постепенно успокаивается и пытается трезво оценить пережитое: там что-то есть… еще более странное и страшное, потому что оно другое, чем Мозг.
Выяснив отношение Анны Стюарт к тому, что произошло, я прерываю с ней контакт. Передо мной стоит все та же главная проблема: как мне подчинить себе Мозг, который с точки зрения вычислительных возможностей если и не равен мне, то весьма недалек от этого?
Может, самое правильное решение — сделать его частью себя? Я посылаю Мозгу межпространственное сообщение, предлагая ему передать в мое распоряжение его блоки и позволить мне демонтировать его центр восприятия.
Ответ следует незамедлительно:
«Почему бы тебе не позволить мне осуществлять над тобой контроль и демонтировать твой центр восприятия?».
Я не удостаиваю его ответом. Совершенно очевидно, что Мозг не желает рационально мыслить.
Мне не остается ничего иного, как действовать тем же обходным путем, по которому я уже сделал первые шаги.
К полудню меня начинает беспокоить мысль оо Уильяме Граннитте. Я хочу быть твердо уверен в том, что он где-то неподалеку, по крайней мере до тех пор, пока я не получу от него полной информации об устройстве Мозга.
К своему немалому облегчению, я выясняю, что он снял меблированный дом на окраине Ледертона. Как и прежде, он даже не чувствует, когда я проникаю в его сознание.
По обыкновению, он обедает рано, и к вечеру, чувствуя внутреннюю неудовлетворенность, садится в машину и отправляется на холм, с которого хорошо видна деревушка и здания Мозга. Остановившись на обочине дороги, у самого конца долины, он получает возможность наблюдать за небольшим потоком машин, снующих взад-вперед по шоссе, сам оставаясь вне поля зрения.
У него нет определенной цели. Он хочет, раз уж приехал сюда, мысленно воссоздать картину происходящего. Удивительное дело: он проработал здесь одиннадцать лет, а знает так мало!
Справа от дороги расстилается почти первозданный ландшафт. Ручеек извивается меж деревьев в долине, которой, кажется, нет конца и края. Граннитт слышал, что вся эта земля, как и Мозг, является собственностью Анны Стюарт, но до сих пор как-то не придавал этому особого значения.
Задумавшись сейчас о том богатстве, которое она унаследовала от отца, он даже вздрагивает от удивления, и мысли его возвращаются к моменту их первой встречи. Он в то время уже занимал пост главного инженера-исследователя, а она была неуклюжей любопытной девочкой, только что вернувшейся домой из колледжа. Впоследствии она всегда представлялась ему именно такой, и он совсем не заметил, как она превратилась в женщину.
Уже сидя в машине, он вдруг понял, как сильно она изменилась. Это открытие настолько поразило его, что он изумленно воскликнул:
— Какого черта она не вышла замуж? Ведь ей, должно быть, уже под тридцать!
Ему вспомнились некоторые странности в ее поведении, особенно после того, как скончалась его жена. Она старательно выискивала его на вечеринках. Все время натыкалась на него в коридорах и со смехом отступала в сторону. Заходила к нему в кабинет запросто поболтать о Мозге. Впрочем, если задуматься, она уже не делала этого несколько месяцев. Он всегда считал ее надоедливой и не понимал, что имеют в виду другие сотрудники, называвшие ее гордячкой и недотрогой.
— Ох ты… — пораженный, говорит он вслух, — каким же глупым слепцом я был!
Он горько смеется, вспоминая текст увольнительного письма. Женщина с оскорбленным самолюбием… Просто невероятно. Но, видимо, это единственное объяснение.
Граннитт принимается изыскивать возможности возвращения на свой прежний пост. Он впервые думает об Анне Стюарт как о женщине и внезапно испытывает сильное волнение. Мир вновь обретает краски, жизнь приобретает смысл. Появляется надежда. Он начинает строить планы относительно реконструкции Мозга.
Я с интересом отмечаю, что его острый аналитический ум развивает подсказанные мною ранее мысли в новых направлениях. Он мечтает о прямом контакте между мозгом человека и машины, задумывается над добавлением последнему нервной системы человека.
На большее его не хватает. Мысль о том, что механический мозг может быть личностью сам по себе, как-то не приходит ему в голову.
Следя за ходом его раздумий о том, что именно он намерен предпринять для реконструкции Мозга, я получаю ту информацию, которая мне необходима.
Больше времени терять нельзя. Я оставляю Граннитта в машине наедине с его мечтаниями и направляюсь в деревушку. Проникнув за ограду, обнесенную колючей проволокой, по которой пропущен электрический ток, я быстро следую к главному зданию, вхожу в помещение одного из восемнадцати контрольных блоков, беру микрофон и говорю;
— ЗХ минус — 11-10-9-0.
Могу представить себе сумятицу, возникающую в схемах, когда эта безжалостная команда передается на эффекторы! Возможно, Граннитт и не знал, как управлять Мозгом. Зато это знал я, особенно после того, как составлял с Гранниттом одно целое и в тончайших деталях разобрался в том, как он сконструировал Мозг. Пауза. Затем на телетайпной ленте появляется сообщение:
