Обратный отсчет: Синтез - Токацин

На последней фразе он как бы невзначай сунул руку в карман. Гедимин недовольно сощурился.

— Без динамита никак?

— А это как пойдёт, — усмехнулся Линкен. — Я один хожу там без динамита. А ты, да ещё с полукровкой… Динамита мало — нужен торп!

…Излучатели были практически готовы, и Гедимин наводил последний лоск — присыпал корпуса блёстками, сверяясь с фотографией, найденной в сети. «Надеюсь, это выглядит достаточно нелепо,» — он начертил на излучателе кривую снежинку. «А сюда нужна проволока.»

— Гедимин! — окликнул его Хольгер, отвернувшись от монитора. — Интенсивность падает!

Ремонтник вздрогнул и, отложив излучатель, быстро подошёл к нему.

— Снижается с каждым днём, — Хольгер кивнул на монитор. — Оба реактора… Если так пойдёт дальше, можно эксперимент считать проваленным. Гедимин… Может, поговоришь с ним?

Сармат сузил глаза.

— Как только объяснишь, с кем именно. Следи за монитором, я сейчас.

Теперь за правильной блокировкой дверей «красного отсека» следил лично Константин; стоило Гедимину войти внутрь, не проведя герметизацию, как сигнализация взвыла. Сармат, поморщившись, развернулся к двери и запечатал её. Через несколько секунд вой на грани ультразвука умолк. Гедимин снял наушники и подошёл к щиту управления.

Ошибки быть не могло — интенсивность сигма-потока снижалась с каждым днём, хотя к его источникам никто не прикасался. «Ирренций так быстро не распадается,» — напомнил себе Гедимин, подходя к ближайшему излучателю. Последние две недели устройство не теплело под его ладонью, а линии сигма-поля на защитном экране оставались тонкими и рассеянными. Сармат отсоединил излучатель и перенёс его на стол, под стационарное защитное поле. Вскрыть корпус было делом одной минуты, ещё полчаса Гедимин искал неисправность — и ничего не видел. Ирренций был на месте, распадался с привычной скоростью, — устройство ещё не выработало свой ресурс, его должно было хватить минимум на шестьсот тысяч лет.

«Интенсивность…» — Гедимин медленно потянулся к генератору защитного поля, встроенному в излучатель. «Или её изменение… Надо проверить.»

Через четверть часа он закрыл корпус и убрал лишние защитные экраны. В его руках был излучатель переменного потока — и не хватало ему только управления с монитора. Сармат направил его в стену, подставив дозиметр, быстро поднял и сбавил интенсивность, — устройство работало. «А ещё не хватает шкалы,» — запоздало вспомнил Гедимин, прикрепляя излучатель на место. «Но это несущественно. Как выглядела та пульсация?..»

Он прижал к защитному полю дозиметр, пучок сигма-квантов зацепил его и отразился на экране. «Начальная интенсивность… первый скачок… серия… снижение… ещё один пик… плато,» — Гедимин отдёрнул руку от излучателя и позволил защитному полю схлопнуться. Он по-прежнему не чувствовал ничего, кроме волнения и досады. Полминуты спустя он повернулся к монитору, чтобы выяснить исход эксперимента, но Хольгер уже добрался до громкой связи.

— Гедимин, ты там? Интенсивность возрастает! Было несколько скачков, теперь она снова максимальная! Что ты сделал?

Ремонтник хмыкнул.

— Сделал излучатель переменного потока. Воспроизвёл пульсацию, — сказал он, подойдя к стене. На той стороне, кажется, ждали другого ответа, — Гедимин услышал странный прерывистый вздох.

Настроив второй излучатель, сармат остановился у монитора и довольно усмехнулся. «Сработало. А то — „оно живое, оно живое“…»

Что-то тёплое, похожее на тонкие волокна, прикоснулось к его виску. Сармат дёрнул головой и, не оглядываясь, пошёл к выходу.

01 января 39 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Смарт, оставленный на ящике с вещами, негромко загудел, напоминая о пришедшем и непрочитанном сообщении. Гедимин дотянулся до него и перевернулся набок, нехотя открывая глаза. Вчера были полёты допоздна, сегодня — поздний подъём; Оллер ещё не включил громкую связь. Гедимин, обдумав это и сверившись с часами, слегка удивился — обычно в это время комендант запускал рождественские мелодии. Сегодня было тихо — как внутри барака, так и снаружи. Уже неделю было необычайно тихо — ни приземляющихся и взлетающих кораблей, ни грохота падающих на льду экзоскелетов, ни пьяных воплей и попыток петь на улицах. Ураниум-Сити обезлюдел.

«Обезлюдел,» — повторил про себя Гедимин и едва заметно усмехнулся. «Теперь здесь одни сарматы. Что ж, буду привыкать.»

Он заглянул в почту и растерянно мигнул — сообщение пришло ещё до полуночи, видимо, сармат не заметил гудка, когда свисал с ремней безопасности в глайдере Линкена и пытался не выпасть во время очередной «мёртвой петли». «Фюльбер? Он ещё был в городе? А сейчас?» — Гедимин взглянул на номер, перечёркнутый жирной красной чертой, — это означало, что адресат недоступен, а попытка с ним связаться привлечёт внимание безопасников.

«Bon courage, monsieur ingenieur. Bon chance, L’etoile Polaire.»

Гедимин озадаченно перечитал знакомые буквы, никак не складывающиеся в слова, ткнул в перевод, мимоходом узнав о существовании ещё одного языка на территории Атлантиса, и невесело хмыкнул. «Стойкость? Удача? Ну, Фюльберу виднее, что нам может понадобится…»

Под потолком загудел сигнал подъёма, из динамиков донёсся отрывок атлантисского гимна — и тут же затих. В коридоре открылась дверь, и самоходная тележка, зацепив одну из створок, покатилась мимо комнат. Гедимин откинул задвижку, и ему в руки всунули три контейнера — два больших и один поменьше, грамм на триста. На нём была простая чёрно-белая наклейка «Маккензи».

— Кенен, мать твоя пробирка! Чего ты туда напихал⁈ — донеслось из комнаты Линкена. Гедимин, хмыкнув, попробовал жидкость из контейнера и на секунду перестал дышать — вкусовые рецепторы обожгло. «Капсаицин. Много,» — определил сармат, сделав ещё глоток.

— Ну чего орать? — отозвался недовольный Кенен. — Хоть бы раз кто сказал «Спасибо, Кенен, за глинтвейн!» Думаешь, легко готовить на весь город⁈

«Маккензи сегодня смелый,» — отметил про себя Гедимин, поспешно влезая в комбинезон. Вчера два сармата едва не сцепились из-за политики; ремонтник прикидывал про себя, придётся ему разнимать их ещё и сегодня, или они разойдутся мирно.

— Эй, атомщик! — в стену постучали. — В Порт-Радий летишь?

— Там запускают монитор, — отозвался Гедимин. — Придётся лететь.

Он чувствовал непривычную пустоту в груди —