Владимир Михановский - Гостиница «Сигма»

Присмотревшись, я понял, что это не трава, а ленты вроде тех, которые жег на костре первый встреченный мной человечек. Только эти были зеленые, а те желтые, поблекшие.

Ленты тихо шуршали под свежим ветерком, будто нашептывая мне диковинную информацию.

Лунные блики скользили по лицу старика, когда он поворачивал голову.

— Что это за ленты? — спросил я.

— Обычные перфоленты.

— Значит, на них записана информация?

— Конечно.

— Но какая?

— Разная, — пожал плечами старик. Он сорвал травинку — виноват, ленточку — и попробовал ее на вкус.

— Ну, как травка? — глупо спросил я.

— Уже созрела, — серьезно ответил старик. — Пора косить.

— А потом что с ней делать?

— Ясно что — коров кормить.

— Коров… информацией? — растерялся я.

— А чем же еще? Только надо уловить момент, когда инфория созреет. Пропустишь срок — информация осыплется. Такие ленты никуда не годятся.

— И вы их выбрасываете?

— Сжигаем.

— Послушайте, — заговорил я. — Никак не могу взять в толк. Люди у вас живут информацией, животные — информацией. А как же насчет настоящей пищи?

— Инфория и есть единственная настоящая пища, — ответил старик. — Посудите сами: разве не все на свете сводится к информации?

Мы шли теперь по тихой, скудно освещенной улочке, обсаженной неизвестными мне растениями. Я был начеку: в каждом кусте мне чудилось вместилище информации, в каждом дереве — инфорблок.

— Скажите же, наконец, — взорвался я, — о какой информации вы все время толкуете? Не бывает ведь информации просто так. Она обязательно должна быть о чем-то. Так о чем же?

— Не все ли равно? — сказал странный старичок. — Разве, получая энергию, машина интересуется ее источником? Нет. Машине безразлично, что именно сгорает в ее топке, что именно приводит ее в движение — уголь, дрова или, если угодно, управляемая термоядерная реакция. Машине калории подавай, все остальное ей безразлично.

— Ну, какое-то топливо может оказаться непригодным, — пробормотал я, вконец сбитый с толку удивительной логикой собеседника.

— Вот-вот, — обрадовался старичок, — вы ухватили суть. То же самое с информацией. И она может оказаться непригодной для человека.

— Почему?

— Причин немало. Например, инфория может оказаться несвежей… Вообще нет продукта, более деликатного и скоропортящегося. Иногда попадается инфория, бедная витаминами.

— Как это?

— Ну, если она повторяет вещи и без того всем известные. Но самое ужасное — это ложь. Вам никогда не приходилось отравляться лживой информацией?

— Приходилось… В легкой форме, — пробормотал я.

— Ваше счастье, что в легкой, — сказал старичок. — Опасно также подавиться инфорией…

— Подавиться?

— Это бывает, когда инфорию быстро поглощают.

— Оставим машину и вернемся к человеку, — сказал я. — Неужели живой организм может питаться одной только информацией, и ничем больше?

— Нет, вы не уловили сути, — грустно сказал старичок. — Вот уже час я вам толкую: все, что получает извне живой организм, в том числе и человек, в конечном счете сводится к информации. Всю жизнь человек только и делает, что получает и перерабатывает инфорию. Без инфории вообще не было бы ничего живого, если хотите знать. Без инфории распался бы, исчез человеческий род!..

— Ну уж… — усомнился я.

— Конечно! Наследственные клетки — разве это не клубок информации, заключающей в себе все свойства данной особи, для того чтобы передавать их от поколения к поколению, от предков потомкам?

— Пожалуй…

— А память, человеческая память, — разве это не богатейшее хранилище информации?

Итак, старичок причисляет себя и весь свой народец к роду человеческому…

— Уничтожьте память — во что превратится тогда человечество? — продолжал старичок. — Исчезнут история, искусство, культура. У одного древнего писателя есть такая притча. К человеку явился черт. Он предложил бедняку все блага мира, только чтобы тот отдал ему, черту, свою память. Человек согласился. Черт не обманул его: человек получил все, что только сумел пожелать. Но, увы, сам-то он, отдав память, потерял человеческий облик. Итак, — простер старичок руку, — память — это все. Но разве есть в ней что-либо, помимо информации?

— Кажется, я начинаю понимать, куда вы клоните, — сказал я. — Значит, обыкновенная пища, скажем кусок хлеба…

— Это не что иное, как определенная порция информации, — подхватил старичок. — Информация для желудка, для нервных клеток, для кишечника и в конечном счете — для всего организма. Но информация грубая, некачественная, можно сказать — первичная. Такую пищу можно освободить от примесей, превратив в чистую информацию. Блоками такой информации мы и питаемся.

— Знаю, пробовал, — сказал я.

— Здесь-то я возвращаюсь к первоначальной мысли, — сказал старичок. — Машине все равно, каким топливом ее питают, было бы оно доброкачественным. А человек — та же машина, пусть посложней. Поэтому и ему все равно, какой питаться информацией — была бы она доброкачественной. К чему тогда посредничество в виде грубой пищи? Человек должен получать инфорию в чистом, натуральном виде. Мы этого добились. — В голосе старичка звучало торжество. — Заодно мы победили массу болезней, связанных с желудком. Вообще пищеварительный тракт сам собой упразднился.

Время шло, и мир, в который я попал, уже не казался мне таким странным, как поначалу. Мир этот жил по своим законам, которым нельзя было отказать в логичности.

Однако же должно быть у этих людей что-то общее с моим старым, привычным миром?

— Уж деньги-то у вас есть, наверное? — сказал я первое, что пришло в голову.

— Деньги? — переспросил старичок. — Что это?

— Деньги… — растерялся я. — На них можно купить все, что нужно.

— У нас каждый и так получает столько инфории, сколько ему нужно. Да вот вы, например. Вы рассказывали, что только что поужинали в центральном инфоре. Разве вы платили за блоки информации эти самые… деньги?

Он был прав. Но я не сдавался.

— Как же вы обходитесь без денег?

— Они ни к чему.

— Но если вам нужно сравнить два блока информации: который из них ценнее? С помощью рублей и копеек сравнить их было бы просто. А вот без помощи денег…

— Разве вы не знаете, что инфорию можно очень просто измерять? — сказал старичок. — Единицей информации служит бит. Одним битом называется…

— Только без лекций, — взмолился я. — Надоели хуже горькой… — Я оглянулся.

Старичок куда-то исчез, словно испарился.

Поглощенная информация, видимо, начинала делать свое дело. Меня мутило, жгло, выворачивало наизнанку. Наверное, мне попалась информация с душком, а может, попросту лживая информация.