Алексей Васильев - Сингулярность (сборник)

Прошло пять лет, к началу третьего этапа мощность суперкомпьютеров возросла настолько, что удалось переписать не только мозг, но скопировать с абсолютнейшей точностью всего человека: все нейронные связи, все клетки как в мозгу, так во всем теле, включая ороговевшие клетки на пальцах ног и структуру волос.

И все-таки даже в этом случае «переписанный» как будто проваливается в черную дыру. У нас строят самые дикие предположения, газетчики подхватывают, вернее, придумывают сенсации, чем невероятнее, тем лучше. И чем глупее. Понятно, сложное газетчики не понимают, но объясняют это тем, что не понимают читатели, им надо попроще.

На экране быстро сменялись новости хайтека. Я слушал невнимательно, от своих проблем голова пухнет, Наташа поглядывала краем глаза.

– Десять миллионов долларов! Ну и премия…

Я спросил дежурно:

– За что?

– Фонд Майкла Гейбла объявил, – пояснила она. – За разгадку спидрайвинга. Повезет кому-то…

– Что за спидрайвинг?

Она отмахнулась.

– Да теперь так называют загадку ускоренного развития человека. Почему-то никакие другие животные не стали разумными, не создали в такие короткие сроки цивилизацию… А сейчас, дескать, вообще такая лавина открытий, такая лавина! Человек не в состоянии со своими, мягко говоря, небогатыми данными…

Я поморщился.

– Опять пришельцев ищут? Затрахали, идиоты. Много они знают о скрытых ресурсах человека! Подумаешь, геном раскололи… Может быть, настоящая суть человека как раз и проявляется, когда он попадает в компьютер. Становится богом, монстром или… даже не знаю. Ну хорошо, милая. Дай поцелую, да побежал на работу.

Она слегка напряглась, когда я чмокнул ее в щеку, но я уже привык, у нее работа такая, даже рукопожатий и объятий начинают бояться, дал команду машине вылезать из гаража и закрыть за собой ворота. Наташа вышла из дома со мной одновременно, но ей удобнее по ветке скоростного метро, поверху домчит прямо к ее месту работы, Институту паразитологии.

Дверца за мной захлопнулась, машина вырулила на дорогу. Я спросил придирчиво:

– Заправилась?

– Да, – прозвучал приятный женский голос.

– А салон почистила? А то вроде пыльно.

– Дифракция света, – объяснил голосок мило, – салон чист.

– А на колесах грязь, – сказал я сварливо.

– Это не грязь, – ответил голос, – ночью я побывала на станции техобслуживания и заменила прежние диски на топовые. А у них такой вид. Это модно.

– Зачем? – удивился я. – Старые диски были вполне…

Голосок сказал чуть ехидно, я уловил нотки моей жены:

– Мужчины консервативны. Мне было велено все держать по моде.

– Догадываюсь, – проворчал я, – кто такое сказал… Боюсь, скоро такое станет нам не по карману.

Голосок послушно умолк, но настроение упало. Я попытался вспомнить попытки моего коллеги Бронина приспособить этот бортовой компьютер для оказания ему интимных услуг, но и это не развеселило, прибыл в центральную часть города в подавленном настроении.

Мы вихрем пронеслись по Окружной, довольно быстро примчались в центр, далеко впереди показалось здание института, но автомобиль полз к нему еще с полчаса, с ювелирной точностью пробираясь между сотнями тысяч припаркованных на улице и на газонах. Я еще застал времена, когда не было даже «навигаторов», подсказывающих дорогу, сейчас же человек только задает конечную точку маршрута, дальше машины бегут сами, постоянно переговариваясь друг с другом, координируя скорость, чтобы не коснуться одна другой блестящими боками.

Лобовое стекло из прозрачного превратилось в экран, очередной выпуск новостей, новый виток напряженного соревнования между генетиками, медиками и технарями. Кто быстрее даст человеку идеальное здоровье, бесконечную продолжительность жизни и добавит мощности его интеллекту. И вообще – мощности. Я знаю, что даже в Институте паразитологии, казалось бы, куда с их свиным рылом, – но даже там конструируют биоманипуляторы на основе ДНК, то есть пытаются создать ассемблер из существующих в организме вирусов. Их работы обещают больше, чем наши, но нашим надо всего лишь завершить с переносом сознания человека в компьютерную сеть, а они еще даже не начинали толком, у них пока одни проблемы, а у нас гораздо проще, а сегодня, кстати, очередной этап… возможно, последний.

Конечно, последний, сказал я себе со злой иронией. Вот так говорю себе уже две тысячи пятисотый раз. И все равно – надеюсь. Дум спиро сперо…

Хорошо Наташе: она в институте, где занимаются самыми древними существами на свете, всякими микробами и прочими микроорганизмами, там не бывает прорывов в науке, спокойно и методично каталогизируют все эти миллиарды видов, прямо как в девятнадцатом веке…

Машина заползла под здание института, из зала подземной парковки я лифтом поднялся наверх, а оттуда уже в зал машинных расчетов. Так он назывался в древности, когда все это помещение занимала ЭВМ, так называемая электронно-вычислительная машина, а на оставшемся пятачке в центре располагался пульт управления этим агрегатом.

Мощь этих ЭВМ росла, а размеры уменьшались, пока не стали помещаться в двух-трех шкафах. К тому времени мы начали привыкать называть их компьютерами, потом при росте мощности размеры уменьшились до крохотной пластинки, которую вставляли в мобильники, фотоаппараты, кофейники, электрогрелки…

Сейчас на все товары приклеиваются крохотные идентификаторы, цена которых – десятая доля копейки, но по мощи в сто тысяч раз превосходят ЭВМ, располагавшиеся когда-то в этом зале.

Но сейчас это снова зал машинных расчетов, а вдоль стен в два ряда высятся стальные стеллажи с блоками, очень похожими на те, что стояли здесь всего лишь пятьдесят лет назад. И мощь каждого всего пять лет назад была равна мощи самого-самого суперкомпьютера планеты.

Если и сегодня опозоримся, мелькнуло пугливое, разорвут, заплюют, затопчут… и будут правы. С такой невероятной мощью, с такими возможностями – и столько лет на месте? А на работе взахлеб токовать, красиво закатывая глазки, о приходе сингулярности, что вот-вот, ну прямо завтра с утра, как бы сама собой…

Начиная от холла окунулся в повышенную нервозность, народ мечется суетливее, чем обычно, бегают со старинными папками в руках, по условиям заказчика документируем все и на бумаге, много людей в синих халатах, раньше их называли «синими воротничками».

Навстречу мне метнулся Валентин Игнатьевич, мой зам, ветеран сеттлеретики, проповедовавший идею переселения людей в компьютеры, когда те были еще на лампах и занимали два-три нижних этажа института.

– Скрестили пальцы, Антон Юрьевич? – спросил он нервно. – Здравствуйте. Доброе утро!