Михаил Савеличев - Самурай
Спусковой крючок не только освободил пулю от тяжелого и неповоротливого довеска гильзы и пороха, но и запустил природный механизм бури, возможно так же промокший и заклинивший на некоторый промежуток времени, поэтому звук выстрела мгновенно потонул в реве ветра, громе, ударах волн о борт корабля, трассирующая вспышка исчезла в грозовом взрыве, настолько яростном, точно буря все это время копила бушевавшую в ней энергию в небесном конденсаторе, который теперь разрядился, выпустив в море столь плотный пакет молний, что на мгновение стало светло, точно безоблачным летним днем на ядерном полигоне во время атмосферного испытания боезаряда, а пересеченная морская поверхность превратилась в разноцветные, огненные джунгли.
Теперь Максим ясно мог рассмотреть корабль. Это оказался прекрасно сохранившийся десантный бот на воздушной подушке с приземистой, почти сглаженной с палубой рубкой, торчащими сзади пропеллерами и несколькими пушками, зачехленными в брезент, отчего корабль выглядел почти мирным рыболовным судном. В центре громоздился какой-то тоже зачехленный горб с подозрительными выпуклостями, и Максим решил, что это танк, может быть, даже подводный.
Укрыться на палубе от перекатывающихся по ней волн было негде, уцепиться, чтобы не унесло ветром, — не за что, и они стали продвигаться к темной рубке, осторожно перебирая руками поручни, набычивая головы, готовясь столкнуться с очередной надвигающейся волной, а Максим размышлял над тем, почему, хотя корабль несомненно и осознанно двигался в море, на корме ревели винты, а воздушная подушка несколько смягчала качку, в приближающихся иллюминаторах не имелось никакого намека на свет или хотя бы на слабое свечение навигационных приборов.
За зелеными с красноватыми и желтыми бликами занавесями складчатых и грязноватых волн с нечесанными барашками на гребнях, перепутанных с темными деревяшками, тряпками и прочим мусором, вырастали громадные ржавые туши танкеров, теплоходов, порой на пути воздвигалась величественная башня-айсберг рубки подводной лодки, чье распухшее тело коварно скрывалось в волнах, и бот делал резкие виражи, огибая металлическую отмель, что указывало на управляемость их корабля, только вот управляли им очень и очень странные люди.
От спасительных поручней до овальной двери, ведущей внутрь рубки, пролегало не так уж и большое расстояние — два-три метра, но в условиях, когда корабль виляет из стороны в стороны, а порой и серьезно кренится, преодолеть его оказалось очень и очень затруднительно, что первым на себе испытал Павел Антонович, смело отпустив железку и вразвалку пойдя по палубе к рубке, нисколько не сомневаясь в успехе своего предприятия, но Вика и Максим не купились на такую авантюру, предпочитая в безопасности проследить за ходом дальнейших событий.
Предусмотрительность их была вознаграждена, а самоуверенность наказана — Павел Антонович в этот момент уже взялся за рычаг запора и даже вроде начал его поворачивать, но, как норовистое и необъезженное животное, бот вдруг вздыбился, так что палуба встала вертикально, винты дико взревели, выбросив назад мощный водяной фонтан, и, подчиняясь земному притяжению, Павел Антонович полетел в море, словно сорвавшийся со скалы альпинист.
Одним краем глаза Максим увидел вырастающую из морской поверхности пологую черную массу, а другим — что отважная Вика, отпустив поручень, кинулась наперерез шефу, и если бы Максим не успел поймать ее за ногу, то они вдвоем с шефом, в лучшем случае, попали бы в мясорубку винтов. В невероятном прыжке Вика таки дотянулась до Павла Антоновича, вцепилась в его развевающийся капюшон и рухнула вместе с ним на палубу, так как Максим уже крепко держал ее за ногу одной рукой, а другой вцепился в поручень, и они повисли такой цепью, ожидая пока корабль преодолеет широкую палубу ракетоносца.
Больше всего в этом был заинтересован Максим, чувствующий как у него начинают трещать кости, руки растягиваются, словно телескопические штанги, благо на нем надет бронежилет, не дающей телу расползтись на две равные половинки, хотя это нисколько не облегчало состояния его лица, неудачно оказавшимся прижатым к вонючей палубе, покрытой резиной, на которую задолго до их появления здесь кто-то вылил не один бочонок бензина и поджег, так что сквозь лохмотья былой обшивки теперь проглядывала серая стальная поверхность с крупными клепками, а из множества мелких отверстий сочились такое зловоние, что Максим готов был уже отпустить и Вику, и поручень, вскочить на ноги, что бы там не происходило с кораблем и на какую бы очередную вершину он не взбирался, и заорать во все легкие, перекрывая вой ветра и грохот грозы: «Вонь!!!»
Бот однако въехал на равное место, Павел Антонович и Вика самостоятельно ухватились за опору, а Максим, не дожидаясь пока начнет расти крен на нос, резво пополз к злополучной двери, дернул рычаг и ввалился во тьму холодного коридора, пропахшего водорослями и гниющей водой. Убогий свет снаружи позволял увидеть пыльные зарешетчатые лампочки под низким потолком с выступами каких-то кабелей и труб, противопожарный щит с прибитыми к нему ломом и конусообразным ведром, имеющим громадную дыру в дне, а очерченные светлой краской силуэты топора, лопаты и кирки пустовали, что разбудило у Максима нездоровые ассоциации, и он, придерживая дверь для бегущих Павла Антоновича и Вики, вытянул автомат и уткнул его шишкой компенсатора в липкую темноту коридора.
Вика и Павел Антонович одновременно ввалились в проход не имея ни времени, ни желания уступить друг другу дорогу, и практически намертво застряли в проеме, извиваясь и отталкиваясь ногами от скользкого комингса, пытаясь прорваться к Максиму и избежать удара тяжелой и массивной дверью, которая медленно закрывалась, так как бот теперь зарылся носом, и если бы Максим не втащил их внутрь, то сломанные руки и ребра им гарантировались бы. Дверь впечаталась на свое место, свет окончательно растаял, звуки шторма заглохли, зато стал слышен вой работающих двигателей и шуршание циркулирующего под кораблем воздуха, коридор, между тем, накренился до такой степени, что превратился в узкий и длинный колодец, лететь в полной темноте в который никому не хотелось, но на счастье выступов здесь оказалось не в пример больше, и люди быстро нащупали подходящие для них опоры.
Потом так же медленно пол выровнялся, Вика включила фонарик, положила его на дуло своего блестящего пистолета и водила ими из стороны в сторону, вырывая из небытия виденные Максимом лампочки и лом с ведром, а также плоскую коробку с торчащими из нее проводами и нарисованным черепом, почему-то волчьим, что походило на распределительный щит, в котором покопались обезьяны, и подвешенный к потолку компас с крутящейся наподобие секундной стрелкой, не замирающей, даже ради приличия, на буквах «С» и «Ю».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});