Журнал «Если» - «Если», 2002 № 03

Со временем она вышла замуж за одного из учителей.

Край этот получил название Взаимосвязь. Кроме знатоков генеалогий, сватов и свах, она изобиловала дипломатами и купцами. Эти две группы с помощью торговли и переговоров постепенно сплотили воедино пять стран — Вещность, Перемену, Неброскость, Разнообразие и Взаимосвязь. Империя, которую они образовали, получила название Сотрудничество. Невозможно было вообразить ничего более твердого, более сильного, более сложного, более энергичного или более упорядоченного.

На флаге новой нации был изображен муравей под палящим солнцем. Иногда геральды снабжали букашку тем или иным инструментом: секатором, серпом, молотком, мастерком или пером. А иногда лапки муравья оставались пусты. Но всегда под ним красовался девиз нации — С.

Перевела с английского Ирина ГУРОВА

Судьба книги

Владимир Борисов

Предначальный мир

Эта книга сразу же после выхода в свет стала не просто знаменитой, а культовой во всем мире, породив целый социокультурный феномен. Легендарной книге посвящено множество монографий, литературных трудов, публицистических работ, и в одной короткой статье невозможно даже обозначить все многообразие этого произведения. Впрочем, речь ведь не об этом — речь о судьбе книги.

Мы любим всяческие забавные совпадения, и хоть я не усматриваю в них особых мистических мотивов, замечу все же, что уселся за компьютер с целью собрать воедино нынешние рассуждения именно 3 января 2002 года, то есть спустя ровно 110 лет со дня рождения Джона Роналда Руэла Толкина, Профессора, о главной книге которого и предложила мне написать редакция журнала…

Исследователи творчества Толкина подсчитали, что он оставил более двухсот различных публикаций: 37 книг, 63 статьи, 121 перевод и множество работ, которые сам считал незавершенными, а потому при жизни не издавал. Но широкой публике он известен прежде всего как создатель истории Средиземья, центральной книгой которой является «Властелин Колец».

С чего же началось Средиземье? Может быть, со стихотворения «Лапки гоблинов», написанного в 1915 году для будущей жены Эдит, или с историй «Книги забытых сказаний» («Сильмариллион»), которую он писал всю свою жизнь… Во всяком случае, первая крупная сказка Толкина, «Хоббит, или Туда и обратно», родилась из рассказов детям на ночь, то есть так же, как знаменитые произведения Льюиса Кэрролла, Кеннета Грэма, Алана Милна. Получив одобрение друзей на встречах в клубе «Инклингов», Толкин в 1937 году опубликовал «Хоббита», хотя и побаивался суровой отповеди ученого мира Оксфорда по отношению к таким забавам. Однако люди науки вовсе не заметили этой публикации — зато заметили читатели. Книжка попала в списки лучших детских произведений, а в рецензиях и письмах читателей рефреном звучала мысль: «Хотим знать о хоббитах еще и еще!»

И в свободное от научных занятий время Толкин начал писать «Нового хоббита». Однако очень скоро автор обнаружил, что эта история разворачивается в мире, контуры которого уже намечены во фрагментах «Сильмариллиона». К тому же она решительно выходит за границы детской сказки.

В докладе, посвященном памяти известного собирателя и исследователя сказок Эндрю Ланга, который Толкин прочел в Оксфорде 8 марта 1939 года, впервые прозвучал основной тезис писателя: «Сказка — литературный жанр, достойный наивысшего уважения». Это был настоящий панегирик человеческим способностям к Воображению: «То, что образы фантазии связаны с несуществующим в реальном мире (если это вообще возможно), не недостаток, а достоинство. В таком смысле фантазия, на мой взгляд, не низшая, а высшая, наиболее чистая и, следовательно, наиболее действенная форма Искусства», — утверждал Толкин.

Работа над «Властелином Колец» продолжалась двенадцать лет. Еще пару лет тянулись переговоры с издателями, которые не решались рисковать — книга получилась толстенная, будут ли ее покупать? Наконец, в первой половине 1954 года появилась публикация первой части романа, вскоре — вторая, а выпуск окончания подзадержался, потому что Толкин хотел снабдить трилогию дополнительными указателями и словарями, но так и не мог окончательно решить, что именно следует добавить. Наконец, осенью 1955 года вышло и «Возвращение Короля», пока без указателей… Началось триумфальное шествие «Властелина Колец» по планете. Книга была переведена на множество языков и до сих пор приносит наследникам Профессора миллионные доходы.

Эпопея Толкина переросла рамки литературного произведения и стала явлением культуры и даже политики двадцатого века. Достаточно вспомнить, например, что французские студенты во время беспорядков 1968 года писали в метро и на стенах баррикад «Фродо жив!», а в США после уотергейтского инцидента на полном серьезе проводилась кампания «Гэндальфа — в президенты!» (История, как водится, при повторении все превращает в фарс, и нынче надписи «Фродо жив!» появляются на экранах компьютеров, сигнализируя их владельцам о том, что в машине хозяйничает вирус…)

Стоит ли говорить, что фэны во всем мире с воодушевлением создавали специальные общества, клубы, организовывали конференции, выпускали календари, периодические издания, посвященные Толкину и «Властелину Колец» (автор этих строк тоже не удержался и некоторое время издавал ньюслеттер «Tolkien News»). Параллельно ширился и серьезный интерес к творчеству Профессора: до сих пор выходит огромное количество статей и книг, защищаются диссертации, проводятся симпозиумы… (Некоторые из работ поражают: Вл. Гаков показывал мне атлас топографических карт, подготовленных любительницей эпопеи, в котором был детально представлен весь маршрут хранителей Кольца.)

Сам автор далеко не многие из подобных работ мог принять без раздражения. Особенно не устраивало его то, что литературоведы и критики пытались толковать эпопею как аллегорию, находили в ней аллюзии на вторую мировую войну (в одном из предисловий к роману он писал: «Книжка родилась из мыслей, давно меня занимавших и частично уже высказанных в других моих произведениях. Война, начавшаяся в 1939 году, а также ее результаты не повлияли на содержание книги, а если в мелочах что-то из-за этого изменилось, то совсем немногое»). Не мог он, конечно, спокойно относиться и к умопостроениям, в которых делались попытки вывести особенности сексуальной жизни или инфантильного мировоззрения хоббитов из личной жизни писателя. Правда, обычно он практически не реагировал на подобные работы, позволяя себе лишь изредка в письмах читателям и коллегам посетовать: «Нелегко сегодня быть предметом культа».