Роберт Сойер - Жить дальше

— И робот — не забывай, у меня ещё робот.

Она покачала головой, но улыбнулась при этом.

— Ну и семейка!

Он улыбнулся в ответ.

— На дворе пятидесятые. Надо идти в ногу со временем.

Она кивнула.

— О, я уверена, что это будет здорово. Но она… она не полная. Семья, я имею в виду. Я бы хотела иметь собственного ребёнка. Или двух.

— Отлично! Больше подарков на день отца.

— Это если отец — ты. — Она посмотрела на него. — Тебя… тебя интересует возможность им стать?

— Думаю, да. Если подвернётся подходящая женщина…

Она хлопнула его по руке.

— Серьёзно, — сказал он. — Это будет здорово. К тому же, драклингам нужно будет с кем-то играть.

Она улыбнулась, но потом округлила глаза.

— Но наши дети будут… о Господи, они же будут младше твоих внуков… — Она покачала головой. — Не знаю, привыкну ли я к этому когда-нибудь…

Дон взял её за руку.

— Конечно, привыкнешь, дорогая. Дай только время.

Эпилог

— Все на борт! Отправляемся!

Дон подвёл большой фургон к краю обширной бетонной площади перед пристанью. Она была запружена сотнями туристов, которые либо дожидались прибытия одного из скоростных паромов, либо, как семья Дона, только что приехали на одном из них. Площадь окружало кольцо торговцев, продающих футболки, хот-доги и прочее. Ленора стояла возле барьера, который не давал Дону проехать дальше.

— Все слышали папу? — крикнула она. — Мы хотим туда добраться, пока солнце не село.

Дон не мог их винить за проволочки. Это место у начала Гуронтарио-стрит было единственным, с которого видна вся территория ярмарки, раскинувшаяся на двух искусственных островах на озере Онтарио. Американский павильон не только походил на огромный алмаз — фактически, он им и был, а китайский отдавал должное как национальной культуре, так и самым знаменитым гражданам Земли, не принадлежащим к человеческому роду, имея форму разъярённого дракона, чьё тело изгибалось и сворачивалось подобно одноимённому созвездию. Между ними поднимался поблёскивающий Шпиль Надежды из углеродных нанотрубок, вернувший Торонто звание родины самого высокого здания планеты.

Дон привык к трёхногой походке сыновей, но туристы, которые до того поглядывали на них украдкой, теперь откровенно пялились, заворожённые зрелищем их неожиданно грациозного способа передвижения. Его дочь, однако, не двинулась с места. Пятнадцатилетняя Джиллиан, унаследовавшая от матери веснушки, а от отца — светло-каштановые волосы, стояла в очереди за сладкой ватой, и перед ней оставался всего один человек. Она обеспокоенно поглядела на отца, опасаясь, что ей придётся бежать, так и не купив лакомство.

— Ладно, — крикнул ей Дон. — Но поторопись.

Они с Ленорой сделали всё, что могли для воспитания Джиллиан, и Дон с радостью обнаружил, что быть отцом во второй раз гораздо легче; предыдущий опыт давал уверенность и способность гораздо лучше различать, что требует немедленного вмешательства, а что само пройдёт со временем.

С мальчишками, которые при их двух-с-половиной-метровом росте и двухстах килограммах веса пробирались через толпу без всякого труда, тоже вышло как нельзя лучше. Они выросли вместе с Джиллиан в доме, который купил для них Коди Мак-Гэвин — в Виннипеге, поскольку осторожность подсказывала, что это лучше делать поблизости от биолаборатории с четвёртым уровнем изоляции, причём единственной в Северной Америке оборудованной для работ с рогатым скотом и другими крупными животными. Сотни экспертов следили за происходящим в доме через веб-камеры и давали всевозможные рекомендации.

Но Дон и Ленора были родителями мальчиков, и, как и все родители, больше полагались на собственные инстинкты.

Дон тронул рычажок, открывающий задний пассажирский салон. У фургона — «дракомобиля», как прозвали его журналисты — был достаточно высокий потолок, чтобы под ним поместились мальчики, неспособные сидеть: их две передние ноги и толстая задняя были просто не предназначены для этого. Когда все оказались внутри, Дон загерметизировал их салон и позволил поглотителям углекислоты делать своё дело. К тому времени, как вернулась Джиллиан, неся гигантский ком розовой сахарной ваты, зажёгся зелёный огонёк на приборной панели, и мальчики сняли дыхательные маски.

Дон никогда не думал, что будет водить такой большой фургон, однако дни беспокойства о галлонах на милю уже давно прошли. Это заняло какое-то время, но в конце концов ему надоело провозглашать, как Робин в фильмах 1960-х про Бэтмена, «Атомные батареи на полную мощность! Запустить турбины!» каждый раз, как он забирался в него. Ленора заняла переднее пассажирское сиденье, а Джиллиан с Гунтером — Джига, как называли эту парочку в семействе Галифаксов-Дарби — устроились на задних сиденьях.

— Когда начинается церемония? — спросил Дон.

— В девять вечера, — ответил Гунтер.

— Отлично, — сказал он, выруливая с обочины. — Ещё полно времени. — Он мог бы посадить за руль МоЗо, но, чёрт возьми, везти свою большую семью на старом семейном автомобиле — это одна из прелестей отцовства.

— Ну что, — сказала Ленора, оглядываясь через плечо, — всем понравилось?

— О, да! — сказал Амфион, и его гребень возбуждённо заволновался. — Потрясающе!

У мальчиков не было проблем с произнесением английских звуков; их вокальные возможности были шире, чем у людей. Однако, несмотря на лучших преподавателей языка они, похоже, были физиологически неспособны пользоваться пассивным залогом. Кое-кто высказывал мнение, что то был фундамент драконианской морали — неспособность вообразить действие в отрыве от того, кто его производит.

— Демонстрация ремонтного тумана была особенно впечатляющей, — добавил Зеф.

Конкурс имён для драклингов объявили сразу после их рождения; победили Амфион и Зеф, сыновья-близнецы Зевса, которых растили на Земле приёмные родители.

Дон кивнул. Нанотехнический туман был невероятным зрелищем, но ему самому больше всего понравились летающие машины — ему удалось наконец-то дожить до их появления.

Прошедшим летом Канаде исполнилось двести лет, и вторую сотню отмечали так же, как и первую: организацией всемирной выставки-ярмарки. Дон помнил, как ребенком ходил на столетнюю выставку и как был поражён гигантскими лазерами, кнопочными телефонами, монорельсом и огромной геодезической сферой, заполненной спускаемыми аппаратами американских космических кораблей. Та выставка, как и эта, называлась «Экспо-67», с указанием лишь последних двух цифр года; прошло две трети столетия, и уроки Питера де Ягера оказались прочно забытыми. Но, так же, как и сто лет назад, выставка была по крайней мере частично посвящена демонстрации лучших и новейших технологий, некоторые из которых уходили корнями в чертежи искусственной матки и инкубатора, присланные на Землю драконианцами.