Михаил Тырин - Синдикат Громовержец

- Ну, за наш синдикат, - предложил Пакля, качнув стаканом.

- Чего? Какой синдикат? - спросил Хамыч, отведя от лица шампур.

Поршень громко и фальшиво рассмеялся.

- Нормально! - сказал он. - За синдикат, за встречу - какая разница?

Про синдикат своим новым друзьям он, естественно, тоже не сказал ни слова. Пакля, не обратив внимания на заминку, проглотил водку и поспешно пихнул в рот кусок помидора. Нечаянно глянул на Пельменя: тот все еще держал полный стакан, настороженно поглядывая на новых знакомых. Чувствовалось, он готов драпануть от них в любой момент.

Пакля вдруг ощутил толчок локтем в бок. Он повернулся - на него смотрел сонный Шуша. Он смотрел как-то странно - словно не видел. Или видел, но не собеседника, а что-то другое.

- Чего? - пробормотал Пакля.

- А прикинь, - тихо сказал Шуша- Вот стоит чувак. Толстый, килограмм на двести. На дороге стоит. И тачка летит, "Феррари", - под двести километров. И буц ему в брюхо! И весь его жир - вдребезги по дороге.

- Чей жир? - оторопел Пакля.

- Чувака этого.

- Какого чувака?

- Да просто чувака. Прикинь. Короче, двигать пора.

- А-а... - медленно кивнул Пакля, невольно отодвигаясь.

Поршень и Хамыч с Чингизом начали о чем-то переговариваться. Пакля прислушался, но до него доносились только обрывки фраз:

- ...а чего ты бычки-то? Подумаешь, бычком прижег...

- Бычком и сам себе могу...

- Утюгом надо...

- Старо. Сейчас ребята пальцы в тиски...

- Девку его надо было разложить...

- ... а, маленькая. Пионерка...

- Кадык вскрыть лезвием и ширнуть в вену, будто сам...

- ...ничего, я котенка брал и на их глазах отверткой... Дети, блин, орали, сучата...

Шашлыки были жесткие и пахли керосином. Пакля где-то слышал, что протухшее мясо специально керосином прыскают, чтобы опарыши выползли. Он отложил шампур в сторону и закурил. И вновь Шуша толкнул его в бок.

- Чего? - нахмурился Пакля.

- А прикинь, - сказал Шуша, пристально глядя, как в зубах Пакли горит сигарета. - Прикинь, чувак курит. Вот сигарета до рта догорела - губы тлеть начали, потом вся голова задымилась...

- Ты про какого чувака все мне шепчешь?

- Да так... Просто, прикинь. Я говорю, двигать пора.

Пакле захотелось поскорее избавиться от кошмарных образов, которыми пичкал его сонный Шуша, поэтому он прокашлялся и спросил:

- Ну чего, пацаны, какие у нас планы?

Он стремился сделать голос солидным и одновременно небрежным, чтобы ненавязчиво намекнуть на свой высокий статус в команде. Но никто его стараний не заметил, только Хамыч кивнул, скосив глаза.

- Все нормально... сиди отдыхай.

Где-то на пределе слышимости вдруг послушалось мяуканье. Чингиз тут же вскочил, его глаза сверкнули.

- Кошка, - сказал он. - Тут где-то кошка.

- Откуда здесь? - с недоумением пробормотал Шуша.

- Но я слышал! - Чингиз бегал глазами по кустам и его руки непроизвольно дергались, словно он ловил мух.

- С лесничества могла прибежать, - высказался Поршень. - Рыбки половить.

- А ну, обождите... - бросил Чингиз и молниеносно исчез в прибрежных кустах.

- Двигать пора... - едва слышно пробормотал Шуша. Через минуту Чингиз вернулся с пятнистой черно-рыжей кошкой в руке. Он очень ловко, со знанием дела держал ее за шкирку. Несчастное животное извивалось и орало, но вырваться не могло. Чингиз выглядел странно возбужденным, словно поймал не драную обитательницу помоек, а по меньшей мере золотую рыбку.

- Тьфу, блин... - с омерзением проговорил Хамыч. - Сейчас опять начнет дурковать.

- Ничего, ничего... - пробормотал Чингиз, поднимая с земли крепкую палку. - Так надо. Поршень, принеси изоленту из машины.

- У тебя изолента сразу прогорит.

- А я ею только прихвачу. А потом проволокой. Поршень пожал плечами и принес моток изоленты. Чингиз принялся приматывать кошку к палке. Когда она уже не могла двигаться, он достал из кармана клубок стальной проволоки.

- Все нормально, - сказал он.

- Чего это он? - с некоторым испугом спросил Пакля у Поршня.

- А... он кошек жрет. Привычка такая.

- Жрет?! - ужаснулся Пакля. - Зачем?

- Надо двигать, - тихонько пропел ему на ухо Шуша. Пакля взглянул на Пельменя, который до сих пор не проронил ни слова. Пельмень выглядел так, словно его, а не кошку, сейчас собирались жрать. У него, кажется, даже слезы в глазах блестели.

- Дай хоть я ей шею сверну, - с кислой миной изрек Шуша. - А то орет, как свинья собачья.

- Нет! Кошку жарить надо, пока живая. Тогда от нее вся сила ко мне перейдет.

- Много там силы...

Чингиз суетился, нервничал, чуть ли не облизывался. Кошка хрипела на палке, судорожно дергая лапами.

- Колышки надо переставить, - пробормотал Чингиз и начал возиться у костра. И тут случилось невероятное.

Пельмень, на которого не обращали внимания, вдруг схватил палку, отбежал на десяток шагов и быстро-быстро смотал с приговоренного животного изоленту. Кошка, совершив немыслимый кульбит, соскочила на траву, дико вскрикнула и в одно мгновение исчезла в кустах.

Пельмень застыл, вцепившись в палку, с которой свисали обрывки изоленты. Он, не моргая, смотрел на Чингиза. Тот повернулся, непонимающим взглядом пошарил вокруг костра, наконец, увидел Пельменя с палкой.

- Ты что? - оторопел он. - Ты что сделал, уродец?

Пакля сжался от нехороших предчувствий. Он думал, что беспощадный Чингиз сейчас разорвет Пельменя пополам. Пельмень не отвечал, только сопел и трясся.

- Да оставь пацана, - лениво проговорил Поршень.

- Ни хрена не оставь, - негромко, но с угрозой проговорил Чингиз. - Он мне теперь должен по жизни.

- Да ладно, осядь... Иди лучше налью.

После этой драматичной сцены Пакля ощутил нестерпимую жажду. Он наплескал себе целый стакан водяры, и через пару минут ему стало легче. Он даже стерпел, когда Шуша в очередной раз толкнул его в бок и начал бормотать:

- Прикинь. Чувак "молнию" на куртке расстегивает, а из-под нее - печень на пол - шлеп!..

Разморенный спиртным Пакля вдруг захотел пообщаться с Пельменем и немного успокоить его непринужденным разговором.

- Пельмень, - позвал он. - Как вообще дела-то?

- Нормально..- рассеянно ответил Пельмень, взявшись за ухо.

- "Селедки" плавают?

- Чего? А-а, да...

- Бабу хочется, - прервал их беседу Хамыч. Он растянулся на траве, заложив руки за голову. - Большую такую, толстую рыжую бабу. Бабищу. Может, прокатимся в город за девчонками?

- Рано еще, - качнул головой Поршень. - Все дома сидят, прыщи запудривают перед танцами.

- А мы домой заявимся. Хрен ли нам?

Поршень кисло усмехнулся и сделал неопределенный жест: нечто среднее между покачиванием головой и пожатием плечами. Пакля при упоминании о девчонках беспокойно заерзал. Заточение в подвале сделало его очень чувствительным к этой теме.