Айзек Азимов - Космический Рейнджер

Лy Эванс ответил:

— Да.

— Значит, у тебя была для этого причина. Какая?

— Послушай. Я украл данные. Говорю: «украл». Я это признаю. Чего тебе ещё нужно? У меня не было причины. Я просто сделал это. Уходите от меня. Оставьте меня в покое. — Губы его дрожали.

Моррис сказал:

— Вы хотели слышать его объяснения, Старр. Вы услышали. У него их нет.

— Вероятно, ты знаешь, — сказал Дэвид, — что вскоре после того, как ты взял данные, на ферме с этой самой разновидностью дрожжей произошло происшествие.

— Знаю.

— Как ты его объяснишь?

— У меня нет объяснений.

Старр внимательно смотрел на Эванса, отыскивая следы прежнего добродушного, склонного к юмору юноши со стальными нервами, которого он так хорошо помнил по академии. Если не считать усов, отращенных в соответствии с венерианской модой, этот человек был тем же самым, в том, что касалось внешности. То же самое длинноногое и длиннорукое худощавое тело атлета, те же светлые волосы, коротко остриженные, прямоугольный заостренный подбородок. Но помимо этого? Глаза Эванса беспокойно перебегали с места на место, губы дрожали, ногти были искусаны.

Счастливчик испытывал колебания, прежде чем задать следующий резкий вопрос. Он разговаривает с другом, человеком, которого хорошо знает, чью верность он никогда не подвергал сомнению, кому он без колебаний доверил бы жизнь.

Он спросил:

— Лу, ты продал информацию?

Эванс тускло, без выражения ответил:

— У меня нет комментариев.

— Лу, я тебя снова спрашиваю. Во-первых, я хочу сказать, что я на твоей стороне, что бы ты ни сделал. Если ты подвел Совет, для этого есть причина. Расскажи нам о ней. Если тебя опоили наркотиками, если тебя заставили физически или морально, если тебя шантажировали, если угрожали кому-то из близких… Ради бога, Лу, если тебя прельстили деньгами или властью, даже если это так, скажи нам. Нет ошибки, которую нельзя было бы исправить, которую хотя бы отчасти нельзя было загладить откровенностью.

На мгновение казалось, что Эванс тронут. Он поднял на друга глаза, в которых отражалась боль.

— Счастливчик, — начал он, — я…

Затем что-то с ним произошло, и он воскликнул:

— Я не буду говорить, Старр, не буду!

Моррис, сложив руки, сказал:

— Вот, Дэвид. Вот его отношение. Только он что-то знает. Нам нужны эти знания, и, клянусь Венерой, мы их получим так или иначе.

Дэвид сказал:

— Подождите…

— Мы не можем ждать, — ответил Моррис. — Возьмите это себе в голову. У нас нет времени. Вообще нет. Так называемые случайности становятся всё серьёзнее по мере приближения врага к цели. Эту цепь происшествий нужно порвать. Немедленно! — И он стукнул пухлым кулаком по столу. И тут же, как бы в ответ, резко прозвучал сигнал коммуникатора.

Моррис нахмурился.

— Сигнал тревоги! Что, во имя космоса…

Он поднес микрофон к губам.

— Говорит Моррис. Что случилось?.. Что?.. ЧТО?

Он выронил микрофон, лицо его смертельно побледнело.

— Человек под гипнозом у шлюза номер двадцать три, — задыхаясь, сказал он.

Стройное тело Дэвида напряглось, как стальная пружина.

— Какой шлюз? Шлюз купола?

Моррис кивнул и сумел сказать:

— Я говорил, что происшествия становятся всё серьёзнее. На этот раз — купол. Этот человек… в любой момент… может… впустить… море… в Афродиту!

5. «БЕРЕГИСЬ ВОДЫ!»

Из машины Счастливчику были видны очертания городского купола над головой. Он вспомнил, что подводному городу требуется для своего существования огромное количество энергии.

Города под куполами существуют во многих местах Солнечной системы. Старейшие и самые известные — на Марсе. Но на Марсе тяготение составляет лишь две пятых земного, а на купола сверху давит разреженная тонкая атмосфера.

Здесь, на Венере, тяготение — пять шестых земного и венерианские купола закрыты водой. И хотя они построены в мелких районах океана, так что в отлив верхушки их куполов почти касаются поверхности, они всё равно должны выдерживать тяжесть миллионов тонн воды.

Старр, подобно большинству землян (и венериан, кстати, тоже), считал это достижение человечества чем-то само собой разумеющимся. Но теперь, когда Лу Эванс вернулся в свою камеру и его проблемы на время отошли на второй план, живой ум Дэвида устремился к новым знаниям.

Он спросил:

— Как поддерживаются эти купола?

К полноватому венерианину частично вернулось самообладание. Машина, которую он вел, двигалась к находившемуся в опасности сектору. Речь его по-прежнему звучала напряженно и мрачно.

Он сказал:

— Диамагнитные силовые поля на стальном каркасе. Кажется, будто купол поддерживают стальные балки, но это не так. Сталь недостаточно прочна для этого. Поддерживают силовые поля.

Дэвид взглянул на улицы внизу, полные людьми и жизнью. Он спросил:

— А раньше подобные случаи бывали?

Моррис простонал:

— Великий космос, ничего подобного… Будем там через пять минут.

— Принимались ли предосторожности против несчастных случаев? — флегматично продолжал Старр.

— Конечно. У нас есть система автоматического включения тревоги и автоматические предохранители, мешающие выключить поля. И весь город разделен на сегменты. Любое нарушение в куполе вызывает опускание перегородок, которые также поддерживаются полями.

— Значит, город не будет уничтожен, даже если океан ворвётся внутрь? И население это знает?

— Конечно. Люди знают, что они защищены, но всё равно значительная часть города будет разрушена. И потери будут, а уж какие материальные затраты! Но хуже всего то, что, если человека могли заставить сделать это один раз, значит, могут и ещё.

Верзила, бывший в машине третьим, беспокойно взглянул на Счастливчика. Землянин погрузился в размышления, его брови были нахмурены.

Наконец Моррис произнес:

— Мы на месте!

Машина резко замедлила ход и остановилась.

На часах Верзилы было два часа пятнадцать минут, но это ничего не значило. Венерианская ночь длится восемнадцать часов, а здесь, под куполом, нет ни дня, ни ночи.

Как всегда, ярко горело искусственное освещение. Как всегда, чётко вырисовывались силуэты зданий. И если что-то в городе было необычным, то это поведение жителей. Они устремились к месту происшествия из различных секций города. Новость о нём загадочным образом распространилась повсюду, и теперь люди, полные нездорового любопытства, стремились как на шоу или на цирковой парад, как жители Земли, занимающие кресла в концертном зале.