Александр Мееров - Сиреневый Кристалл

Шеф-редактор недолюбливал Тавура, человека, как говорил Аджин, колючего, умеющего держать себя довольно независимо. Редактор не прочь был отделаться от слишком нестандартного и строптивого сотрудника. Выгнать Тавура было легко, обойтись без Тавура было труднее. Как только в "Новостях" начнут появляться статьи Пуно Тавура - а это произойдет на другой же день после его разрыва с "Трибуной", - тираж "Новостей" поднимется, а то, чего доброго, станет выше тиража "Трибуны". Да, с Тавуром приходилось считаться и терпеть его занозистость, учитывая, каким успехом пользовались у читателей его статьи. Секрет этого успеха, скорее всего, заключался в умении талантливого журналиста сближаться с людьми. В трущобах близ порта, среди грузчиков и моряков, в восточном квартале, среди пестрой, оборванной нищеты, в деловом центре и фешенебельных особняках, среди коммерсантов, военных и политических деятелей - где бы Пуно Тавур ни появлялся, он умел быть своим человеком, человеком с юмором, открытым и смелым, находчивым и веселым, неизменно умевшим располагать к себе людей самых разных. Тавуру никогда не приходилось рыскать в поисках материала: материал сам находил его.

Утром 27 апреля, когда шеф-редактор решил принять совет Аджина, найти Тавура оказалось не так-то просто. Безрезультатные поиски продолжались не меньше часа, и, когда Аджин потерял всякую надежду разыскать Тавура, он вдруг сам появился в кабинете шеф-редактора. В новенькой форме лейтенанта-танкиста Пуно Тавур четким шагом подошел к столу редактора, откозырял, прищелкнув каблуками, и тут же, не дожидаясь приглашения, сел в кресло. Из-под черной пилотки, залихватски сдвинутой набок, упрямо выбивались его жесткие рыжеватые волосы. Маленькие, светлые, немного прищуренные и слегка насмешливые глаза его быстро перебегали с редактора на помощника.

- Вам не нравится форма?

- Тавур, это что-то новое. Уж не решили ли вы опять заделаться военным корреспондентом на островах Паутоо?

- Нет, войны из-за силициевого "нашествия" не получилось. Военная форма по другому поводу: я просто люблю новости. Скажите откровенно, почему у вас такие удивленные лица? Неужели вам не нравится форма? Мне кажется, она хороша. Аджин, у вас нет зеркальца? Жаль.

Каждое слово Пуно Тавура все больше и больше раздражало редактора. События в городе разворачиваются удивительнейшим образом, и ценна каждая минута, а он позволяет себе какие-то дурацкие выходки. Черт знает где пропадал, когда так нужен, и эта форма...

- Тавур, мы разыскиваем вас все утро. Срочно нужна корреспонденция о Таркоре. Вы беретесь ее сделать?

- Дорогой шеф, с Таркором дело будет обстоять так: или газеты всего мира наполнятся небывалыми сенсационными сообщениями или... или об этом никто ничего и никогда не узнает. По-видимому, произойдет последнее. Ченснепп приложит все усилия к тому, чтобы ни одна строчка о Таркоре не появилась в газетах.

- Ченснепп приложит усилия! Скажите, пожалуйста! А наша задача, господин Тавур, заключается в том, чтобы узнать все и дать читателю достоверную информацию.

- Да Нум Ченснепп просто не позволит печатать.

- Вы забываете, что наша газета помещает сведения о любых событиях, дает самую разностороннюю информацию, не считаясь с тем, угодно ли это кому-либо или нет. "Трибуна" сто двадцать лет была и остается свободным и независимым органом печати!

- О, господин редактор, вы меня обрадовали. Благодарю вас. Значит, вы готовы поместить в "Трибуне" корреспонденцию о происходящем сейчас в столице? - Пуно Тавур встал, оправил китель, подтянулся, и теперь его небольшая складная фигурка уже не казалась такой смешной, как тогда, когда он вошел в кабинет. По-мальчишески задорно он поглядывал то на редактора, то на его помощника. - Итак, вас интересует, почему затеяли бомбежку?

- Да ведь это само собой разумеется!

- Великолепно. Значит, вы даете слово, - еще раз подчеркнул Тавур, что мои статьи пойдут.

- Даю слово.

- Мне жаль вас, шеф. Не позже вечера вам придется отказаться от своего слова.

- Послушайте, Тавур...

- Вы напрасно кипятитесь и теряете время, читая мне лекции о славном стодвадцатилетнем и независимом существовании "Трибуны". Вы, очевидно, решили, что Отэн Карт заинтересован в разоблачении своего конкурента, и потому так легко дали слово. Думаю, вы ошиблись. Отношение к этому делу Карта будет зависеть от исхода событий в Пропилеях.

- При чем здесь Пропилеи?

- Пропилеи, так же как и Таркор, окружены войсками, туда стягиваются пожарные и санитарные машины, полиция и спасательные отряды. Туда, как и в Таркор, не будет допущен ни один корреспондент.

- Аджин, что он говорит?

- Я люблю новости, шеф, и стараюсь узнавать их первым. Вот почему я в этой форме, господа. Аджин, вы всегда были хорошим парнем, скажите по совести, мне идет военная форма? Вы молчите, я вас понимаю. Ну что же, господа, мне нужно ехать. Меня ждут. Через несколько часов я привезу материал, и мы продолжим разговор о независимости "Трибуны". До скорой встречи!

Пуно Тавур совершенно правильно информировал редактора "Трибуны". Пропилеи, так же как и Таркор, были окружены войсками. Но больше того, предусмотрительный Фурн сделал все возможное, чтобы о происходящем в Пропилеях узнали еще меньше, чем о случившемся в Таркоре.

Как только Отэн Карт немного оправился от сообщения Ритама, Фурн подал ему мысль немедленно направить к Пропилеям служащих и рабочих завода резиновых изделий. Фурн уже имел опыт, полученный в Таркоре, и действовал более осмотрительно и практично, чем действовали в ченснепповском институте.

Через несколько минут после того, как машина доставила Карта и Фурна к Пропилеям, туда стали прибывать автобусы, грузовики, автомобили и мотоциклы, заполненные служащими и рабочими контор и заводов концерна "Карт-каучук". Фурн подсказал Карту, в каком духе следовало, по его мнению, объяснить людям создавшееся положение, и тот, став на подножку своей машины, произнес проникновенную речь, призывая всех своих сотрудников "принять посильное участие в деле, которое может сослужить огромную службу науке".

- Сегодня, - продолжал Карт, - мы внезапно столкнулись с явлением, до сих пор совершенно неизвестным науке. Объяснять вам, дорогие соотечественники, в чем суть этого явления, еще преждевременно, как потому, что мы сами слишком мало знаем о нем, так и потому, что непременно найдутся люди, готовые посеять панику и недоумение среди честных тружеников нашего города.

Отэн Карт не лишен был дара слова и умел, когда это требовалось, говорить много, не сказав ничего, а когда нужно, то в нескольких словах выразить многое. Он упомянул, что от бдительности, с какой служащие станут охранять Пропилеи, будет зависеть благополучие и спокойствие их самих, населения столицы, а может быть, и всей страны. Сообщил также, что немедленно выезжает в город, чтобы побыстрее вернуться с виднейшими представителями Национального научного общества.