Елена Асеева - К вечности

Глава двадцать седьмая

Я пришел в себя уже в дольней комнате тогда, когда Вежды положил меня на вырь. Организм, прикрытый сверху дымчатыми субстанциями мягкими и единожды создающими влагу и насыщение. Пред тем Седми и Велет сняли с меня плащ, вероятно от той боли я и очнулся.

Голова моя теперь плотно приросла к воронке, что нежно обхватив плоть на затылке, вкачивала в меня биоауру. Я знал, что вырь, который видом своим напоминал треножник, оплетенный сосудами, был простейшим живым творением, вся цель которого заключалась в том, чтобы перерабатывая запасы курящейся кругом биоауры вкачивать их в плоть Богов.

Сине-марная даль дольней комнаты зримо для меня завершалась стекловидными плавными стенами, ибо в целом это помещение напоминало сфероид, несколько сплюснутый шар. Кружащие в нем многоцветные полосы, крупные сгустки пежин, полосы аль блики, порой меняющие цвета с блеклых на значительно яркие, также степенно принимающие разнообразные геометрические фигуры являлись особым компонентом, что добавлялся к биологической ауре, абы она не портилась. Компонент, величаемый помин, каковой производили в Отческих недрах, в Созвездии Ярга, особые, созданные Родителем существа кицунэ, имеющие облик Богов и одновременно животных, в частности лис, волков. Стекаясь со всех Галактик в Отческие недра, по вервиям, биоаура хранилась в отдельном энергетическом блоке, Рипейских клетях, обок Созвездия Ярга.

— Как ты, наша малость? — заботливо вопросил Велет и нежно меня обозрел.

— Кстати насчет малости, — чуть слышно отозвался я. Говоря слова столь медленно, точно теряя нить самих рассуждений. — Вы не приметили, что я несколько ниже вас, сие, конечно, не касается тебя Велет, я имею ввиду вообще Зиждителей.

Братья явственно встревожено переглянулись. Они стояли подле меня. Вежды и Седми слева, а Велет справа и я увидел не только проскользнувшую меж ними тревогу, но и воочью ошарашенные взгляды.

— В общем, — чуток погодя, молвил Вежды, точно данная речь была им на всякий случай заготовлена. — Ты и истинно будешь несколько ниже нас.

— Несколько, — насмешливо дыхнул я, и изогнул дугой губы. Днесь я это осуществлял не ощущая боли… лишь почувствовав малое покалывание, в месте движения уст. — По твоему Вежды семь мер, почти на голову ниже вас, это несколько? Это как мне, кажется, весьма значительно.

Старший брат молчал. Он, по-видимому, надеялся, что я до времени той разности не замечу. Он, определенно, не ожидал, что я точно назову разность в росте. Ведь Вежды не ведал, что я сразу увидел, стоило только ему поднять меня на руки, еще одно мое отличие от них. Брат не знал, как я, подсчитав данную разность, расстроился. К боли прибавилось еще и огорчение. Мне нужно было, чтобы они меня поддержали, успокоили.

— По первому, — вновь принялся говорить Димург. Он, несомненно, желал меня успокоить, что ощущалось в особой мелодичности его бархатистого баритона. — Мы думали, это вследствие короткой второй человеческой жизни плоти, ты не сумел набрать надобные параметры роста. Но нынче Родитель предположил, что вкупе с сиянием, цветом плоти, костяка и рост является твоей уникальностью.

Я гулко вздохнул. Теперь становилось ясным, почему после обряда и общения с Отцом в жизни Яробора Живко, он выглядел таковым расстроенным. Мой Творец уже тогда знал о проблемах в моем росте. Думается мне именно проблемах… не избранности, уникальности, как говорит сейчас Вежды, жаждая меня умиротворить. В целом, я хоть и предполагал таковой ответ брата, несколько так расстроился, и посему не скрываемо досадливо произнес:

— Так многаждым… многаждым от вас отличаюсь, почему? Не хочу того. Не хочу.

Сие я молвил и вовсе как разбалованный мальчишка… как человек, и немедля смолк. Сомкнув очи, прикрыв сверху одну плоть тонкой еще не одетой в кожицу плотью века, коя ноне больше напоминала сетчатое переплетение паука. Просто мне была тягостна мысль, что я, будучи уникальным, в росте оказался всего-навсе ущербным.

— Неповторимо изумительный, — проронил Седми, и, склонившись низко навис над моим лицом, воззрившись чрез ажурное сплетение сосудов и жилок в глубины моих очей. — Самое чудесное творение, которое видел наш Всевышний. Не надобно только тревожится, это надо принять. Ибо избранность, уникальность всегда сопровождается отклонением от общего типажа, штампа. Мы будем любить тебя таковым каков ты есть… Наш… наш, — голос Седми стих и мысленно он дополнил… мысленно, а значит на иной звуковой волне, — Крушец, — вкладывая в мое величание столько трепетной нежности, что я густо засиял золотисто-розовыми переливами, можно молвить даже с медным оттенком, в котором проступили едва зримо перемещающиеся серебряные, золотые, платиновые символы, письмена, руны, литеры, свастики, ваджеры, буквы, иероглифы, цифры, знаки, графемы, а также геометрические фигуры, образы людей, существ, зверей, птиц, рыб, растений, планет, систем, Богов, Галактик.

— Малецыку нужно отдохнуть, — гулко вставил Велет, прерывая тем самым сияние моей плоти. — А нам надо отправляться. Ему нельзя долго пребывать в состоянии аморфности, он и так вельми утомлен.

— И, да, Вежды, — вклинился в речь Атефа Седми, выпрямляя свой стан. — Ляды как ты понимаешь, ждут твоих распоряжений. Они до сих пор не исполнили наших с Велетом повелений и не придали положенного движения пагоде.

— Если сказать точнее, — вставил Велет и громко загреготал так, что от той громогласности встрепенулись переливы биоауры и помина в дольней комнате. — Они и вовсе не придали пагоде какого-либо движения и даже не убрали стыковочный аппарат, потому мы до сих пор находимся в пределах четвертой планеты.

— Да, — согласно отозвался Вежды и в отличие от Седми не поддержал Велета смехом, ощущая свою значимость как старшего. — Пора уводить из Млечного Пути пагоду и тебя моя бесценность. Только ты не отключайся и смотри в верхнюю часть комнаты, так как данное зрелище для тебя.

Димург нежно мне улыбнулся, и, развернувшись, торопливо направился вон из комнаты, словно пропав в том марном полотнище. Хотя коли говорить точнее, миновав одну из дымчато-плотных ее преград. Вслед за Вежды менее спешно ушли Седми и Велет, пообещав мне вмале вернуться. А я воззрился в стеклянный купол дольней комнаты, и, будто раздвинув в стороны ее насыщенную синеву биоауры, увидел сам корпус пагоды, огибающий по контуру помещение.

Пагода.

Как можно догадаться, это была вновь сотворенная пагода. Ибо моя первая встреча с данной конструкцией космического судна, для последней закончилась вельми скверно. Первая пагода, вместе с созданиями наполняющими ее, была сожрата темной энергией. Посему, после возвращения от Родителя, Отцу пришлось наново создавать пагоду, або она являлась не только механическим, но еще и биологическим творением.