Сергей Плеханов - Заблудившийся всадник

На вершине Святополк резко повернулся лицом к городу, туда, где собралась основная масса людей, и, не дожидаясь, пока его приближенные вскарабкаются за ним, выкрикнул:

— Здравствовать всем, народ честной!

Толпа восторженно зашумела. В воздух полетели суконные колпаки и барашковые шапки.

Князь положил руку на рукоять богато украшенного меча и обвел взглядом людское море. Узкое бледное лицо его было неподвижно; густые темные усы, свисавшие по краям рта до подбородка, делали его выражение капризно-сумрачным. Это впечатление исчезло, стоило Святополку заговорить. Энергичная, плавно льющаяся речь свидетельствовала о стойкой и твердой воле.

— Я приехал известить вас, что брат мой Ярослав идет на меня с силой немалой. Объявил он, будто хочет отомстить мне за смерть двух братьев наших Бориса и Глеба… Знаю, что чьи-то злые языки стараются сделать меня ответчиком за это убийство, но, стоя на могиле своего прадеда, клянусь вам: нет на мне братней крови!

Он сделал паузу, явно ожидая реакции толпы. Но она на этот раз молчала.

Ильин толкнул Торира и шепнул: «Вот тебе и объяснение причин убийства: найден повод для войны, а заодно и возможные соперники устранены».

Зычный голос Святополка снова разнесся окрест:

— Ярослав готовился к войне с моим отцом, вы знаете это. Он призвал к себе варяжскую дружину. А новгородцев уговорил идти с ними на меня, пообещав им навсегда освободить их город от уплаты десятины в пользу Киева!

По толпе прокатился ропот. Стали слышны отдельные выкрики: «Ах, дровосеки! Ужо поставим их нам хоромы рубить!» — «Нешто хромоножка нас напутает?!» — «Да мы их, мезговников, плетьми захлещем — не токмо что оружью об них пачкать!» Последнее из прозвищ намекало на то обстоятельство, что новгородцам в голодные годы нередко приходилось подмешивать в муку толченую мезгу — подкорный слой сосновых деревьев.

Князю было любо слышать эту воинственную перекличку. Расправив усы, он улыбнулся и вопросил:

— Так что, пойдете со мной плотников проучить? Покажем им, что не ихнее это дело — мечом махать?

На этот призыв отозвались несколько сдержаннее. Одно дело на словах геройствовать, другое — головой рискнуть. Толпа заходила ходуном — кто-то пробивал себе путь к кургану, кто-то норовил протиснуться поближе к воротам, дабы улизнуть в случае чего.

Больше сотни викингов сгрудились у подножия холма, один из них, плечистый белокурый богатырь, задрав голову, крикнул с сильным норвежским акцентом:

— Князь, мы пришли сюда, прослышав, что ты будешь вести дела по совету со старыми богами, а не по наущению хитрых служителей Иисуса…

Святополк помедлил с ответом. Ему, очевидно, не хотелось в такой зыбкой ситуации восстанавливать против себя последователей влиятельной религии. Но и викинги явно не удовлетворились бы уклончивыми обещаниями.

— Я уповаю на помощь Перуна!

Князь сделал свой выбор. И народ ответил одобрительным гулом. Но Ильин заметил вокруг немало таких лиц, которые как бы одеревенели, в то время как над толпой неслись восторженные клики.

В этот момент Святополк и стоявшие рядом с ним бояре разом повернулись в сторону Боричева взвоза. Торир, на голову возвышавшийся над окружающим людом, первым заметил клубы пыли, поднявшиеся в той стороне.

— Еще кто-то едет. Похоже, князь не ждал гостей.

Народ расступился, пропуская группу всадников, во главе которых мчались широкогрудый бородач в кольчуге и статный старик в кожаных латах, с обритой головой, с которой свешивался седой оселедец.

Ильина словно что толкнуло в сердце — в пожилом воине он узнал Добрыню.

— Чего ты? — спросил Бычья Шея, когда Виктор дернулся в сторону волхва, проезжавшего в полусотне метров. — Не пробиться, напирают как бараны…

Всадники осадили коней перед цепью дружинников, окружавших курган.

— Кто такие? — строго спросил князь в наступившей тишине.

— Я Дружина, боярин твоего брата Глеба, в крещении Ильей наречен, — густым басом ответил широкогрудый.

— А я Добрыня, родич твой по отцу, — застуженным голосом произнес старик.

По толпе опять волной прошло возбуждение. «Точно, он!» — «Сколько лет его не видывали?» — «Постарел-то как, а ведь был богатырь, веку ему, думали, не будет».

— Рад тебе, Добрынюшка, доходили слухи о тебе, будто хоронишься ты где-то в лесах дремучих…

— А я вот прознал, что ты на стол отчий взошел да вере нашей вольготу дал, решил на подмогу к тебе приехать. Хоть и сила не та…

— Старый конь борозды не портит, — улыбнулся Святополк.

— Дозволь, князь, о деле сказать, — начал Дружина.

— Говори, достопочтенный муромец.

Ильина словно электрическим током прошило. «Да ведь это Илья Муромец собственной персоной!»

Широкогрудый слез тем временем с коня. Народ ахнул, увидев, что боярин на голову выше любого из молодцов, окружавших холм. Под кольчугой перекатывались мощные грудные мышцы. Подойдя к одной из лошадей, на которой были навьючены переметные сумы и мешки, Илья одной рукой поднял рогожный куль, перекинутый через седло, другой распустил узел, стягивавший его горловину. Затем перевернул куль и вытряхнул на траву странное существо с абсолютно лысой головой и необычайно развитой грудной клеткой, что придавало ему сходство со статуэтками буддийских божков, много раз виденных Ильиным. Короткие кривые ножки свидетельствовали, что обитатель куля из какого-то кочевого племени, где сызмала привыкают к седлу.

— Подарочек тебе, князь. Вот эта нечисть почитай два года проезду не давала по окскому волоку. Потому и Глеб, брат твой, кружным путем поехал, а мы с Добрыней да с дружиной малой на Сейм решили пробиваться.

— Кто же это такой? — подняв бровь, спросил Святополк. — Слухов много про ту шайку было, а в точности никто ничего не знал.

— А вот ты его самого расспроси… Эй, толмач, живо сюда.

Один из всадников проворно соскочил с седла, подбежал к лежавшему на земле буддийскому божку и что-то произнес на гортанном языке. Илья схватил кривоногого коротышку за шиворот и показал толпе. Ближайшие к нему киевляне отшатнулись — видно, было в этом странном создании, постреливавшем по сторонам черными рачьими глазками, что-то устрашающее.

После увесистой затрещины божок судорожно поджал кавалерийские ноги и быстро залопотал. Когда он умолк, толмач заговорил, коверкая русские слова на восточный лад:

— Отвечает так: зовут меня Сол, происхожу я из благородного хазарского рода Папазиев. После того как твой дед, князь Святослав, разрушил наши города, мы снялись со своих мест и стали кочевать подобно своим предкам. Те племена, что пришли из-за Волги, когда Хазария погибла, согнали нас с хороших пастбищ, мы подались в лесные места.