Орсон Кард - Тень Гегемона

У человеческого генома есть один двусторонний ключ. Одна из его сторон связана с человеческим разумом. Если его повернуть, он блокирует способность мозга ограничивать собственную емкость. У тебя ключ Антона был повернут. Твой мозг не застыл в развитии. Он не прекратил создание новых нейронов в раннем возрасте. Он продолжает расти и создавать новые связи. У обычных людей рост мозга и создание системы связей заканчиваются на ранних стадиях развития; твой же мозг добавляет новые мощности и новые связи по мере необходимости. У тебя, каков бы ни был твой опыт, способность восприятия будет как у годовалого ребенка. Озарения, которые для младенцев вещь рутинная и которые стоят куда больше всего, что могут взрослые, останутся с тобой на всю жизнь. Например, ты всегда сможешь изучить новый язык как свой родной. Ты сможешь поддерживать в собственной памяти такие связи, которых нет ни у кого. Иначе говоря, ты - неисследованная территория или территория, которая исследует себя сама.

Но за снятие с мозга оков есть своя цена. Ты уже, наверное, догадался. Если мозг продолжает расти, что будет с головой? Как вся эта масса удержится внутри?

Голова, конечно, тоже будет расти. У тебя никогда не закроются черепные швы. Я, естественно, следила за твоими обмерами головы. Рост медленный и во многом состоит из создания дополнительных, но меньших нейронов. Происходит также утончение костей черепа, так что ты мог и не заметить рост окружности головы, но он идет.

Дело вот в чем: другая сторона ключа Антона связана с ростом человека. Если бы мы не прекращали расти, мы бы умирали очень молодыми. Долгая жизнь требует жертвовать серьезной толикой разума, потому что мозг должен остановиться в росте на ранней стадии. У большинства людей этот момент находится в очень узком диапазоне. Тебя же вообще на этом графике нет.

Боб, Юлиан, дитя мое, ты умрешь очень молодым. Твое тело будет расти, не так, как у созревающего подростка - один рывок и уже взрослый рост. Как сформулировал это один ученый, ты никогда не достигнешь взрослого роста, потому что для тебя такового не бывает. У тебя будет только рост на момент смерти. Ты будешь медленно расти и тяжелеть, пока не откажет сердце или не сломается позвоночник. Я говорю грубо и прямо, потому что смягчить здесь ничего нельзя.

Никто не знает, как пойдет твой рост. Сперва я очень радовалась, когда казалось, что ты растешь медленнее, чем вначале предполагалось. Мне говорили, что к подростковому возрасту ты догонишь сверстников, но этого не случилось. Ты от них отставал. И я надеялась, что Антон ошибся и ты проживешь, быть может, до пятидесяти или сорока лет, хотя бы до тридцати. Но за тот год, что ты провел с семьей, твой рост измеряли, и он ускорился. Все показывает, что он будет ускоряться и дальше. Если ты проживешь до двадцати, это опровергнет все разумные оценки. Если ты умрешь до пятнадцати, это будет не слишком удивительно. Я плачу, когда пишу эти слова, потому что если есть на свете ребенок, который мог бы послужить человечеству в течение долгой взрослой жизни, то это ты. Нет, не буду себя обманывать: я плачу, потому что ты для меня во многом был как сын, и только одно меня радует, если ты читаешь эти слова: раз ты их читаешь, это значит, я умерла раньше тебя. Понимаешь, самый большой страх всех любящих родителей - это хоронить ребенка. Мы, монахини и священники, от него избавлены, если не берем его на себя сами, как сделала я безрассудно и радостно.

У меня есть полная документация по всем результатах группы, которая тебя исследовала. Они продолжат тебя изучать, если ты им позволишь. Сетевой адрес в конце письма. Этим людям можно верить, потому что они, во-первых, люди достойные, а во-вторых, если история всплывет, они окажутся в огромной опасности, поскольку генетическое улучшение человеческого разума по-прежнему противозаконно. Сотрудничать с ними или нет - полностью твой выбор. У них уже есть ценные данные. Ты можешь прожить всю жизнь, не общаясь с ними, а можешь продолжать давать им информацию. Научная сторона дела меня мало волнует. Я с ними работала, потому что хотела знать, что с тобой будет.

Прости, что я не сказала тебе этого. Я знаю, ты думаешь, что предпочел бы знать с самого начала. В свою защиту я только могу сказать, что для человека очень благотворен период невинности и надежды в детстве. Я боялась, что если ты узнаешь правду слишком рано, она лишит тебя этой надежды. Но неведение лишало тебя свободы решать, как потратить те годы, что у тебя есть. Я собиралась тебе сказать в ближайшем будущем.

Есть люди, которые говорят, что ты из-за этой генетической разницы вообще не человек. Что ключ Антона требует двух изменений в геноме, а не одного, а два изменения не могут произойти спонтанно, и поэтому ты новый вид, выведенный в лаборатории. Но я тебе говорю, что ты и Николай - близнецы, а не отдельные виды, и я, которая тебя знала лучше любого другого, никогда ничего от тебя не видела, кроме чистейшей человечности лучшей пробы. Я знаю, что мою религиозную терминологию ты не приемлешь, но ты знаешь, что она значит для меня. У тебя есть душа, дитя мое. Спаситель умер ради тебя, как ради всех когда-либо рожденных людей. Твоя жизнь бесконечно дорога возлюбившему тебя Богу. И мне, сын мой.

Ты найдешь собственную цель для жизни, которую тебе осталось прожить. Не трать ее опрометчиво лишь потому, что она не будет долгой. Но и не береги ее слишком ревностно. Смерть - не трагедия для того, кто умирает. Трагедия - зря растратить жизнь. Ты уже потратил свои годы лучше многих других. Ты найдешь еще много новых целей, и ты их достигнешь. И если на небе кто-нибудь прислушается к голосу старой монахини, тебя будут беречь ангелы и за тебя будут молиться святые.

Боб стер письмо. Если надо будет, его можно будет снова извлечь из ящика и расшифровать, но оно горело в мозгу. И не только текст на дисплее. Боб слышал голос Карлотты в те самые минуты, когда его глаза скользили по строкам.

Он отключил терминал, подошел к окну и открыл его. Внизу лежал сад резиденции премьера. Вдали виднелись заходящие на посадку самолеты, другие взлетали им навстречу с аэродрома. Боб попытался представить себе душу сестры Карлотты, поднимающуюся подобно этим аэропланам. Но вместо этого увидел, как садится самолет компании "Эйр Шанхай" и оттуда выходит сестра Карлотта, глядит на Боба и говорит: "Штаны тебе надо новые купить".

Боб вернулся в комнату и лег на циновку, но не спать. Глаза он закрывать не стал. Он смотрел на потолок и думал о жизни и смерти, о любви и утратах. И ему казалось, что он при этом чувствует, как растут у него кости.