Алексей Калугин - Подменённый

– Что вовсе не исключает различие взглядов по тем или иным вопросам.

– Знаешь, что напоминает мне наш диалог?.. Примерно так же я обычно убеждаю самого себя, когда бывает нужно сделать что-то совершенно необходимое, но при этом мне страшно не хочется этим заниматься. Мы с тобой уже настолько слились, что начинаем расписывать внутренний диалог на два голоса.

– На этот раз – мимо цели. Я на самом деле хочу как можно скорее вернуться в Статус.

– Желание сделать что-либо не исключает понимания того, что так поступать нельзя. Ты уверен, что готов бросить все и всех ради спасения собственной жизни?

– Да.

– А у меня на этот счет, признаться, имеются сомнения.

– Только не пытайся убедить меня в том, что знаешь меня лучше, чем я сам.

– Ну, посуди, Андрей, если бы ты действительно был твердо уверен в том, что хочешь вернуться в Статус, то какой смысл было вести со мной этот долгий разговор? Ты не меня, а себя самого пытаешься убедить в том, что поступаешь правильно. Тебе ведь прекрасно известно, что в нашем тандеме доминирующая роль принадлежит тебе. Я и в самом деле заблокировал ретранслятор телепатических сигналов для того, чтобы ты не совершил необдуманного поступка, продиктованного сиюминутным эмоциональным импульсом. Но ведь не отверткой же я в нем ковырялся. Все сделано на уровне нервных импульсов. Для того чтобы сломать мой блок, тебе потребовалось бы от силы секунд сорок пять.

– Сволочь.

Если бы разговор происходил не с телепатическим партнером, то слово это скорее всего было бы тихо выдавлено сквозь крепко стиснутые зубы подобно змеиному шипению.

– Извини…

– Ты только то и делаешь, что без конца извиняешься! Мне твои извинения!..

– Ты волен сам принять любое решение. Я только пытался помочь тебе.

– Отлично! Спасибо за помощь! Я возвращаюсь!

– Андрей!..

– Джагг!!!

Вздрогнув от неожиданности, Андрей открыл глаза. Одновременно большим пальцем правой руки он автоматически перевел планку предохранителя на автомате в положение стрельбы очередью.

Кричал Шагадди. Стоя метрах в пяти от сержанта, он целился из автомата во что-то, находившееся у него за спиной.

Пытаясь найти позицию, при которой сержант не находился бы на линии огня, Шагадди сместился влево. Вскинув автомат к плечу, он все же не решался нажать на курок.

– Ложись, Джагг! – в отчаянии крикнул он, не снимая пальца со спускового крючка.

Андрей допустил ошибку. Вместо того чтобы, как подсказывали ему инстинкт и армейский опыт, незамедлительно выполнить команду, он попытался обернуться, чтобы увидеть то, во что целился Шагадди.

Он не успел закончить начатое движение. Прочная петля, захлестнувшись вокруг шеи, заставила Андрея снова прижаться спиной к стволу дерева, возле которого он сидел.

Андрей рванулся вперед и захрипел от боли – в шею ему вонзились сотни острых шипов.

Подняв автомат одной рукой, Андрей кинул его себе на плечо и нажал на курок, рассчитывая поразить невидимого противника, прячущегося за деревом.

Оглушительная очередь едва не разорвала барабанные перепонки.

Задыхаясь, Андрей продолжал давить на курок, но натяжение сдавившей горло холодной петли не ослабевало.

Стремительно вынырнув со стороны левого плеча, перед лицом Андрея скользнула широкая полоса темно-зеленого цвета с тремя параллельными пурпурными полосами. Она была похожа на внезапно оживший кожаный ремень, края которого оторочены густой бахромой из тонких, постоянно движущихся крючков. Закругленный конец полосы венчали два пятисантиметровых шипа с острыми зазубренными краями.

Сделав в воздухе стойку, как кобра перед броском, хвост плоской твари метнулся к лицу прикованного к дереву человека, целясь шипами в глаза.

Андрей успел перехватить удар в сантиметре от лица. Пальцы его сдавили упругое холодное тело. Андрей почувствовал, как резко сократились продольные мышечные волокна под кожей омерзительной твари. И в ту же секунду крючья, с помощью которых передвигалась гигантская тысяченожка, впились ему в ладонь. Резкая, парализующая боль, подобно раскаленной спице, пронзила руку до самого локтя.

Хвост тысяченожки вновь дернулся в сторону лица человека. На заостренных концах страшных шипов выступили большие мутно-зеленые капли. Бросив автомат, Андрей ухватился за извивающееся тело обеими руками.

Кольцо боли еще сильнее сдавило Андрею шею. Теперь он не мог издать даже сдавленного хрипа. Все усилия его меркнущего сознания были направлены лишь на то, чтобы не позволить отравленным шипам дотянуться до своего лица.

Андрей не видел, что происходит вокруг. Он только слышал короткие автоматные очереди и чьи-то отрывистые крики.

Шагадди, бросившийся было сержанту на помощь, был остановлен сразу двумя тысяченожками, в каждой из которых было не меньше метра длины, выросшими из травы прямо у него под ногами. Отпрыгнув в сторону, Шагадди перерубил одну из тварей короткой автоматной очередью. Вторая тысяченожка подняла две трети своего тела вертикально вверх. Крючья по краям ее плоского тела двигались в едином ритме, то раздвигаясь в стороны, то прижимаясь к светлому брюшку, словно тысяченожка искала опору для своего раскачивающегося из стороны в сторону тела. У тысяченожки отсутствовала выраженная головная часть тела. На плоской поверхности не было заметно ни глаз, ни каких-либо других органов чувств. На тыльной стороне тела, обращенной сейчас в сторону человека, имелся только омерзительный зев, пульсировавший в такт движениям тела тысяченожки. По оторачивающей его фиолетовой бахроме стекала зеленоватая слизь.

Прежде чем Шагадди успел нажать на курок, тысяченожка снова припала к земле, изогнулась, словно синусоида, и, вывернувшись задом наперед, взлетела в воздух, нацелив в человека сдвоенный наконечник отравленных шипов, венчающих ее хвост.

Перехватив автомат за ствол, Шагадди сбил атакующую его тысяченожку ударом приклада. Тварь, словно мокрое полотенце, плотно обмоталась вокруг оружия. Хвост ее то и дело стремительно рассекал воздух, пытаясь дотянуться до человека.

– Зар-р-раза!

Шагадди со всего размаха ударил прикладом автомата о ближайшее дерево. С тошнотворным вязким шлепком раздавленное тело тысяченожки прилипло к стволу. В стороны разлетелись сгустки кисло пахнущей зеленоватой жижи.

Брезгливо поморщившись, Шагадди отшатнулся в сторону. Бросив на землю автомат с расколотым прикладом, он вооружился пистолетом и ножом.

Шагадди, опытному бойцу, достаточно было бросить быстрый взгляд по сторонам, чтобы оценить обстановку.

Положение было критическим. Неизвестно откуда появились тысяченожки, но сейчас они заполняли собой почти все свободное пространство между деревьями, на котором расположился взвод. На том месте, где были оставлены носилки с телом лейтенанта Манна, шевелился живой ком из тысяченожек. Если даже лейтенант еще жив, то нечего было и пытаться вытащить его из-под груды ядовитых тварей, каждая из которых торопилась урвать от живой плоти свой кусок.