Ричард Морган - Видоизмененный углерод

— Что будут пить джентльмены? — неожиданно произнесла машина, не имеющая видимого голосового отверстия.

Её лицо было сделано в виде древних аналоговых часов с тонкими, словно паутина, стрелками в стиле барокко и римскими цифрами. Я обернулся к Кертису.

— Водку, — бросил тот. — Со льдом.

— Виски. Того же сорта, что в баре из номера. Комнатной температуры, пожалуйста. Оба напитка запишите на мой счет.

Лицо-циферблат кивнуло, и многосуставная рука принялась выбирать стаканы с полки наверху. Другая рука, оканчивающаяся лампой с множеством носиков, налила в стаканы заказанные напитки.

Взяв стакан, Кертис плеснул щедрую порцию водки себе в горло. Шумно всосав воздух сквозь зубы, он одобрительно крякнул. Я осторожно пригубил виски, гадая, сколько времени прошло с тех пор, как эта жидкость в последний раз протекала по трубкам и кранам бара. К счастью, мои страхи оказались напрасными, поэтому я сделал уже более солидный глоток, пропуская виски в желудок.

Кертис с грохотом поставил стакан на стойку.

— Ну а теперь ты готов говорить?

— Ладно, Кертис, валяй, — медленно произнес я, уставившись в стакан. — Полагаю, у тебя есть для меня сообщение.

— А то как же. — Его голос натянулся, готовый вот-вот треснуть. — Дама сказала, ты должен принять её щедрое предложение, или будет хуже. Вот так. Мне было велено дать тебе время подумать, поэтому я допью водку.

Я уставился на лампу из марсианского песчаника, висящую на противоположной стене. Настроение Кертиса начинало приобретать смысл.

— Значит, я забрался в твои владения, так?

— Ковач, не шути с огнем. — В голосе шофера прозвучало отчаяние. — Скажешь одно неверное слово, и я…

— Что?

Поставив стакан на стойку, я повернулся лицом к Кертису. Он был вдвое моложе моего субъективного возраста, молодой и физически накачанный, к тому же заведенный химией, что создавало иллюзию непобедимости. Кертис так напоминал меня самого в этом возрасте, что я почувствовал себя неуютно. Мне захотелось встряхнуть шофера.

— Так что ты со мной сделаешь?

— Я служил в морской пехоте Солнечной системы.

— В качестве кого, мальчика на побегушках?

Я почти ткнул его кулаком в грудь, но вовремя уронил руку. Смутившись, я понизил голос.

— Послушай, Кертис, остановись. Так будет лучше для нас обоих.

— Ты считаешь себя таким крутым, мать твою, да?

— Тут дело вовсе не в крутости, ма… Кертис. — Я едва не назвал его малышом. Похоже, какая-то моя частица все же хотела драться. — Речь идёт о двух совершенно разных биологических видах. Чему тебя учили в морской пехоте? Рукопашному бою? Двадцати семи способам убить человека голыми руками? Внутри ты по-прежнему человек, Кертис. А я чрезвычайный посланник. Это не одно и то же.

Он все равно бросился, начав с прямого выпада правым кулаком, призванного меня отвлечь, за которым последовал удар ногой с замаха, нацеленный в голову. Если бы удар достиг цели, я оказался бы с проломленным черепом, но он был выполнен безнадежно театрально. Возможно, все дело в нейрохимии, которой Кертис накачался сегодня вечером. В настоящей схватке никто в своем уме даже не пытается наносить ногой удары выше пояса. Одним движением отразив оба удара, я схватил Кертиса за ногу. Резкий рывок — и он, не удержав равновесия, распластался на стойке бара. Схватив Кертиса за волосы, я прижал его лицо к прочной поверхности.

— Теперь видишь, что я имел в виду?

Кертис сдавленно вскрикнул, тщетно пытаясь вырваться. Автобармен с лицом-циферблатом безучастно взирал на происходящее. По стойке расплылась лужица крови из разбитого носа. Я принялся изучать образованный узор, стараясь отдышаться. Поскольку я блокировал подготовку посланников, от резких движений у меня сбилось дыхание. Схватив Кертиса за правую руку, я выкрутил локоть к затылку. Кертис затих.

— Вот и хорошо. А теперь стой спокойно, иначе я ее сломаю. У меня сегодня плохое настроение. — Говоря, я быстро обшарил его карманы и нашел во внутреннем нагрудном кармане пиджака небольшую пластмассовую трубку. — Ага. Значит, вот какие радости возбудили твою систему сегодня вечером? Гормональные усилители, если судить по вскочившему члену. — Поднеся трубку к тусклому свету, я увидел внутри тысячи крошечных кристаллов. — Армейский формат. Где ты раздобыл эту дрянь, Кертис? Прихватил, увольняясь из морской пехоты?

Продолжив обыск, я обнаружил средство доставки: крошечный пистолет со скользящим патронником и электромагнитной катушкой. Кристаллы насыпаются в патронник, электромагнитное поле воздействует на них, ускоритель выплевывает из дула со скоростью, достаточной для проникновения сквозь кожу. Очень похоже на осколочный пистолет Сары. Просто и надежно; недаром медики предпочитают подобные устройства гипноспрею.

Подняв Кертиса на ноги, я отстранил его от себя. С трудом держась на ногах, он зажал ладонью окровавленный нос, сверля меня глазами.

— Хочешь запрокинуть голову назад, чтобы остановить кровь? — спросил я. — Валяй. Я не собираюсь больше тебя бить.

— Ублюдок, бать твою!

Я показал кристаллы и пистолет.

— Где ты это достал?

— Пососи свой член, Ковач! — Помимо воли Кертис все же закинул голову назад, пытаясь при этом смотреть на меня. Его глаза вращались в орбитах, словно у объятой паникой лошади. — Я тебе дичего де скажу, твою бать, долбаддый ублюдок!

— Что ж, с разбитым носом тебе действительно говорить трудно. — Положив препараты на стойку, я окинул его мрачным взглядом. — В таком случае позволь кое-что сказать тебе. Знаешь, что происходит, когда из человека готовят чрезвычайного посланника? В его психике выжигают все инстинкты неприятия насилия, развившиеся в процессе эволюции: опознание сигнала покорности, преданность стае. Это происходит постепенно, нейрон за нейроном; а на замену приходит сознательное желание причинять боль.

Кертис молча смотрел мне в глаза.

— Ты не понимаешь? Мне было бы гораздо проще убить тебя прямо сейчас. Гораздо проще. Я вынужден был сделать над собой усилие, чтобы остановиться. Вот что такое чрезвычайный посланник, Кертис. Человеческое существо, разобранное до винтика и собранное заново. Орудие.

Молчание затягивалось. Не было никакой надежды определить, понимает ли Кертис то, что я говорю. Вернувшись на полтора столетия назад, в Ньюпест, к молодому Такеси Ковачу, я понял, что вряд ли. В возрасте Кертиса все это похоже на воплощение мечты о силе.

Я пожал плечами.

— На тот случай, если ты ещё не догадался, мой ответ на вопрос дамы — нет. Меня это не интересует. Ну вот, это должно тебя несказанно обрадовать, а ты всего лишь заплатил расквашенным носом за то, чтобы узнать ответ. А если бы ты не загрузился по самые уши, обошлось бы и без этого. Передай даме большое спасибо за предложение, я его по достоинству оценил, но здесь происходит слишком много интересного, чтобы я ушел просто так. Передай ей, я начинаю получать удовольствие от происходящего.