Санитарный день - Екатерина Витальевна Белецкая

— Так… — Ит нахмурился. — Допустим. Но как нам передать то, что мы сделаем, тем же Бардам?

— У вас есть я, — Лийга улыбнулась. — Дальше без подробностей, но просто помни, что в рукаве у вас спрятана такая маленькая карта, всего лишь шестерка, но она может оказаться козырной.

— Себя не убей в процессе, — хмуро произнес Скрипач.

— Так вы меня вылечите, — пожала плечами Лийга. — Впрочем, сейчас это неважно.

— Лий, погоди, — попросил Ит. — Ты понимаешь, что в базе, которую мы сейчас едва осилили, не один десяток лет исследований, гипотез, версий. Это огромный теоретический пласт, на ознакомление с которым у нас ушло пять лет, без малого, а он… он это изучал и анализировал параллельно с самими исследованиями всё это время, и поэтому сумел создать свою схему. Ты чувствуешь разницу? У нас нет времени. Тривиально нет времени, чтобы это сделать!

— Есть, — возразила Лийга. — Вы Архэ. И, думаю, здесь не нужно столь подробной схемы, нужна просто… своя. Что-то мне подсказывает, что она окажется альтернативной. Потому что вы с ним — как квантовая пара. Если у него знак плюс, ваш будет, автоматически, минус. И наоборот. Опять же, это неважно. Вам сейчас нужно не бегать за этими людьми, а срочно делать свою теорию.

— Не бегать не получится, — покачал головой Скрипач. — Мы должны изображать деятельность, чтобы он не понял, чем мы заняты на самом деле.

— Значит, будете бегать. Немножко, — Лийга задумалась. — Главное, чтобы хватило сил и здоровья на это всё.

— Вообще, мне кажется, ты права, — вдруг сказала Дана. — К тому же здесь, на планете, никого убеждать не нужно, верно? Нужно убедить тех, кто там, наверху.

— Угу, а еще Метатрона и Эрсай, — подсказал Скрипач. — Вот только в чём, и каким образом? Мы их даже найти пока что не смогли, а чтобы убеждать, нужен, как минимум, объект убеждения.

— Найдем, — уверенно сказала Лийга. — Вот увидишь.

— Ну-ну, — скептически произнес в ответ Скрипач. — Может, оно так и получится, конечно… хотя как знать, Лий, как знать.

— Ладно, с этим ясно. Решаем следующее: идем по двум направлениям. Теория противодействия, или чего-то в этом роде, пока не знаю, и осторожный поиск, без фанатизма, — сказал Ит. — Знаете, одна идейка у меня есть, но рассказывать пока не буду, надо обдумать.

— Вот, уже что-то, — Лийга улыбнулась. — Скиа, почему мне кажется, что у тебя тоже есть идейка, а то и не одна?

— Потому что ты сетевом режиме сейчас. Да и не кажется, тоже думал — но не про наши идеи, а про то, чего добивается он.

— И что у тебя получилось? — спросила Лийга.

— Заковыка получилась, — ответил Скрипач. — Знаешь, почему?

— Ну, и?..

— Да потому что всё упирается в нас. Мы не пригодны для использования, даже после всего, что с нами сделали. Про это там, на берегу, сказали те ребята из Метатрона, которых ты грохнула, — ответил Скрипач. — Прямым текстом сказали.

— А еще они сказали, что мы знаем слишком много, и помним то, что не следует, — добавил Ит. — Так что при любом раскладе с нами получаются проблемы. Как ни старайся, нас в дело пустить нельзя.

— Вот на этом и нужно будет строить вашу теорию, — уверенно произнесла Лийга. — Так, всё. Езжайте домой, мне нужно продолжать. После того, как закончу, позвоню сама, приедете за мной. На электричке обратно я не поеду, там слишком плохо пахнет.

* * *

Следующий день прошел, по общему мнению, бездарно — они втроем пытались что-то обсуждать, но получалась полная ерунда, разговоры быстро заходили в тупик. Поэтому после ужина Ит сказал, что хочет пройтись, взял ветровку (вечера уже стали прохладными, к тому к вечеру пошел мелкий дождик), и отправился в одиночестве прогуляться, проветриться, и попытаться привести разбегающиеся мысли в порядок.

По вечернему времени народу на улице оказалось немного — то ли дело теплые летние вечера, когда гуляющих было полно, а сейчас… сентябрьские дождики, предвестники скорой осенней хмари, уже пришли в город, и разогнали людей по домам, в тепло. Ит вышел к реке, и побрел по набережной, бездумно глядя то на темнеющую воду, то на слабо светящиеся абрисы окон далеких домов, тающие в туманной дымке начинающегося дождя.

Его окружали сейчас символы, лица, призраки, тени событий, участником которых он когда-то являлся. Вот в тёмных речных волнах отраженным светом разгорается сеть порталов Терры-ноль, невероятным образом связанная, кажется, чуть ли не со всей вселенной. Вот смеется ему, Иту, в лицо, Огден — образ беспощадной и совершенной власти Официальной Службы, едва не уничтоживший их семью, с садистским удовольствием убивающий, калечащий, глумящийся, опьяневший от вседозволенности и крови. Вот смотрит на них с рыжим откуда-то из бесконечной дали Фэб, смотрит с затаенной обреченной бессильной печалью, потому что понимает Фэб намного больше, чем умеет сказать. Вот тоже издали смотрит грустная Берта, «неправильный наблюдатель», талантливый математик, каким-то чудом удерживающая в голове тысячи тысяч формул и построений, и она отчаянно пытается найти логические связки в явлениях и событиях, которые до неё никто даже не пытался анализировать. Вот улыбается, тоже обреченно, где-то в стороне красавица Джессика, принцесса с миллиардами имен, готовая ради своего единственного настоящего чувства на любые поступки, сколь бы чудовищными они ни были, принцесса, умеющая мимикрировать и лгать, принцесса, суть которой — чудовище. Вот тянется где-то в недостижимом, несуществующем пространстве бесконечная, но в то же время закольцованная лента Берега, являющаяся абсолютно непонятным образом одним из элементов этой невероятной конструкции. Вот мириады Архэ, самых разных рас и видов, стоящие неподвижными рядами, в ожидании… чего? А вот и сам Слепой Стрелок, бесформенная тень неимоверных размеров, собирающий это всё воедино, чтобы раз за разом стрелять, запуская эту огромную, сложную, дробящуюся на тысячи микро-элементов макро-конструкцию…

Я должен идти от обратного, думал Ит, отрешенно глядя на тёмную реку. Но как? Надо, наверное, попробовать мыслить так, как это делает он. Есть сигнатура, в которой мы находимся сейчас. Верно? Да. Что он о ней знает? Во-первых, то, что её невозможно уничтожить. Они уже пробовали. Он сам пробовал. Теперь он точно знает, что этого