Николай Дашкиев - Торжество жизни

Зажав в кулаке хорошо закупоренный пузырек с собственной кровью, Кэмпбелл стоял у подъезда, не зная, что предпринять.

Поискать иного покупателя?.. Но не подымут ли его врачи насмех, услышав необычное предложение?.. Выбросить пузырек прочь?.. Жалко.

И, наконец, Кэмпбелл решил. Он вновь постучал в дверь института и протянул швейцару пузырек:

- Передайте Рогоффу и скажите, что боцман Кэмпбелл желает ему самых лучших успехов. Если я еще приеду в Россию, - я обязательно зайду к нему.

- Хорошо, передам, - неохотно ответил швейцар. Этот англичанин показался ему подозрительным.

- А скажите... - замялся боцман, - нет ли у вас бинта? У меня вот царапина, но...

Лишь теперь швейцар заметил, что весь левый рукав англичанина в крови. Старик заахал засуетился, тотчас позвонил куда-то по телефону. А через несколько минут появился человек в белом халате - дежурный хирург, как выяснилось позже.

Напрасно Кэмпбелл отказывался от операции, ссылаясь на то, что не может заплатить и доказывая, что его рана не заслуживает внимания. Хирург лишь улыбнулся и пригласил боцмана последовать в операционную.

Дело обстояло значительно хуже, чем предполагал Кэмпбелл. Сгоряча он не обратил внимания на то, что каждое движение кисти руки отзывается резкой болью. А теперь, едва лишь хирург прикоснулся к ране, боцман вскрикнул.

Оказалось, что у англичанина не только вскрыта вена, но и затронуто сухожилие. Это небольшое ранение могло иметь тяжелые последствия - вплоть до утраты двигательных способностей руки.

Хирург, не владевший английским языком, кое-как растолковал это боцману. Кэмпбелл ужаснулся: потерять руку! Да ведь это - гарантия умереть с голоду в поисках работы!.. Кому нужен безрукий моряк?!

Кэмпбелл проникся глубокой благодарностью к советскому врачу. И когда операция закончилась, боцман, пошарив здоровой рукой в бездонных карманах, отыскал золотое колечко свой единственный трофей периода второй мировой войны - и протянул хирургу.

Странно: советский врач, который до этого был приветливым и веселым, вдруг рассердился, побагровел и начал что-то быстро говорить.

Боцман смутился: может быть, операция стоит дороже? Но ведь у него больше нет ничего. Вот разве кровь... Он может дать сто, даже двести граммов своей крови...

Не надеясь на свое знание русского языка, боцман объяснил все жестами. Казалось, теперь-то врач уже поймет. Но тот раздраженно кричал:

- Бесплатно! Бесплатно!

Джон вышел из Онкологического института с неопределенным чувством смущения и неудовлетворенности собой. Англичанин считал себя чуть ли не обманщиком, некредитоспособным должником. За человеческое внимание и заботу нужно платить. Но как поступить если этой платы не принимают? А может быть здесь действительно все не так, как в Англии.

Медленно-медленно шел боцман по улицам Ленинграда, внимательно вглядываясь в лица прохожих. Ему стало легче на душе: показалось, что люди смотрят теплее, молодежь улыбается дружественнее. Теперь Кэмпбеллу очень захотелось встретить молодого седоволосого врача и сказать ему, что передумал, что отдает свою кровь бесплатно, не требуя ничего взамен. Ведь он, Кэмпбелл, вовсе не стяжатель: ему просто очень-очень нужны деньги...

Но боцман так и не встретился с Роговым.

Кэмпбелл грустно смотрел на удаляющийся берег. Он бывал в России и раньше, но его знакомство с этой страной ограничивалось лишь посещением портовой пивной. И вот теперь он впервые столкнулся с советскими людьми. Казалось бы, ничего экстраординарного и не произошло. Но почему же у Джона так тоскливо на душе? Почему хочется, чтобы советский молодой врач не думал о нем дурно?

Мерные неторопливые волны Балтийского моря бежали и бежали назад, а Кэмпбелл провожал их рассеянным взглядом, думая о себе, о жизни вообще и о стране, в которой даже лечение бесплатно.

В очень плохом настроении шел Степан Рогов по улицам Ленинграда. Упустить случай достать несколько кубических сантиметров крови больного болезнью Иванова! Ведь это прямо преступление!..

Степан долго сидел на одной из скамеек Летнего сада, затем пошел в кинотеатр, но перед глазами у него все время стояло пятнистое лицо боцмана Кэмпбелла.

После сеанса Степан решил зайти в Онкологический институт. Нужно было хоть рассказать профессору о происшедшем. Климова там уже не оказалось. Но швейцар обрадовался, увидев Степана:

- Вот вам передача. Какой-то моряк принес. Раненый. Ему Павел Семенович операцию делал.

- Что за передача? Кто принес? - недоумевал Степан, вертя в руках пузырек с темной жидкостью.

- Да англичанин же. - Кебель, что ли - запамятовал, право, - оправдывался старик. - Да вы у Павла Семеновича расспросите... Здоровенный такой... Все лицо в цветных пятнах...

Степан побледнел:

- Кэмпбелл?

- Да, да! Кэмпбелл!.. Теперь вспомнил. Он вам еще пожелал хороших успехов... Говорил, что еще приедет к вам...

Но Степан уже не слышал швейцара.

Вспомнив, что "Медуза" отплывает ночью, он торопился в порт, чтобы поблагодарить Кэмпбелла за неожиданное великодушие.

Судна Рогов не застал. Оно уже отчалило и его силуэт едва вырисовывался на багровом фоне неба.

Степан огорченно помахал рукой вслед удалявшейся шхуне и помчался назад. Кровь боцмана Кэмпбелла нужно было исследовать немедленно.

Профессор Климов уже спал, когда запыхавшийся Степан Рогов, забыв, что на свете существуют звонки, кулаком забарабанил в обшитую войлоком дверь.

Проснувшись, профессор зашлепал ночными туфлями и приоткрыл дверь.

Степан, влетев в полуосвещенную переднюю, чуть не сбил Климова с ног:

- Профессор... дорогой... извините... очень срочное дело... - бормотал он, задыхаясь, и тащил профессора за рукав в комнату. Профессор молча пятился назад, застегивая непослушными пальцами пижаму,- ему показалось, что Степан сошел с ума. Возбужденный блеск глаз, хаотическая прическа, наконец, какой-то пузырек в его руке - все подтверждало подозрение.

- Ну, успокойтесь, мой милый... Не надо волноваться... Все будет хорошо...

Степан удивленно посмотрел на профессора:

- Что - хорошо?

- Да так... все хорошо... Вам надо лечь, успокоиться. Климов украдкой взглянул на дверь, и тут только Степан понял все и засмеялся:

- Что вы, Виктор Семенович. Я пока что в здравом уме, но ни мне, ни вам сегодня не придется ложиться! Вот здесь кровь человека, больного болезнью Иванова.

Он протянул вперед пузырек и в ту же секунду увидел, как профессор вдруг странно побледнел, жадно глотнул воздух и, схватившись рукой за грудь, опустился на пол.