Ральф Питерс - И летели наземь самураи...

     — Слишком поздно, сэр. Мы даже не можем остановить их. Я знаю полковника Тейлора. Он прикажет всем работать на одной линии связи и спрячет ее путем перестройки частот. С военной точки зрения… Боюсь, мы можем только ждать и наблюдать. И надеяться на лучшее.

     Мэддокс пришел в ужас.

     — Черт подери, — сказал он. — Ответьте мне на один вопрос, и мне нужен правдивый ответ. Есть ли у этого сукина сына хоть один шанс из тысячи?

     — Да, у него есть шанс, — сказал председатель. — Именно один, может, два, учитывая, что это Джордж Тейлор.

     Президент Мэддокс чувствовал себя несчастным. Да, это было неблагоприятное начало его президентства, и даже если оно закончится в январе с введением в должность нового президента, представителя другой партии, он не собирается навлекать на себя позор, которого можно избежать.

     — Ну что ж, — сказал он с отвращением. — Клянусь перед Богом, я просто не знаю… — Он смотрел на госсекретаря, но обращался ко всем присутствующим в комнате. — Я скажу вам, что мы будем делать. Если ему эта операция не удастся и он вернется живым и станет болтать, то мы отдадим под суд его и всех военнослужащих, участвовавших в ней. — Мэддокс откинулся на спинку стула. Впервые за весь день он чувствовал себя так, как будто действительно управлял ситуацией. — С другой стороны, если этому сукину сыну удастся выполнить задание и он задаст им жару, все присутствующие в этой комнате забудут о том, что этот разговор имел место. Вы меня поняли?

     Валя вошла в бар гостиницы. Крепко держа свою сумочку, чтобы унять дрожь в руках, она оглядывала мрачное помещение, прислушиваясь к гулу голосов уже пьяных в этот ранний час мужчин и продажных женщин. Сегодня американцы были одеты в военную форму и казались более подтянутыми. Из темноты вдруг раздался громкий смех, но он показался ей натянутым и официальным. Она не видела ни одного знакомого лица.

     Это невозможно. Это невозможно.

     Она села за стойку, стараясь сохранить грациозность и привлекательность. Но это было невероятно трудно. Тело от побоев следователя болело, и небольшое сиденье казалось очень неудобным.

     Она вглядывалась в темноту, все еще стараясь рассмотреть лица людей, сидящих за дальними столиками. Комната была вся в сигаретном дыму, так как русские женщины много курили, и слабый свет с трудом проникал в глубину комнаты. Но это даже хорошо. Валя нервно потрогала лицо. Стараясь скрыть синяки, она наложила больше грима, чем обычно. К счастью, отечность спала, и остались только сине-коричневые пятна.

     Она продолжала идти вперед, слабо надеясь, что молодой американец все же находится здесь, ее возлюбленный всего на одну ночь, и что он, улыбаясь и махая рукой, бросится к ней и начнет спрашивать, почему она не смогла встретиться с ним прошлым вечером, как обещала, и спасет ее.

     Но его здесь не было. Никто не собирался спасать ее. Бармен не обращал на нее внимания, и она облокотилась на стойку, стараясь вглядеться в темноту. Нет, его здесь не было. Здесь не было и того человека, за которым ей поручили следить ее мучители.

     Затем она увидела его. Он сидел к ней спиной. Повернувшись массивным телом, он позвал по-английски официанта. Серебряный рисунок и золотая эмблема украшали его погоны.

     Она не сможет этого сделать. У нее нет сил.

     Тем не менее она осторожно поднялась с высокого сиденья, стараясь причинять себе как можно меньше боли. Сейчас ей даже трудно было представить, что она сможет выдержать на себе тяжесть мужского тела. Ей казалось, что все ее тело было в ушибах. Но она напомнила себе, что в мире существовали еще более страшные вещи, о чем с удовольствием рассказал ей следователь.

     За столом офицера не было женщин. Было еще рано, и офицер и его товарищи пили пиво из коричневых бутылок и разговаривали. Валя пробралась между столами, ударившись воспаленным бедром о край стула. Громила повернулся и опять позвал официанта, на этот раз более раздраженно.

     Она не сможет этого сделать. Она не знает, что ей нужно говорить.

     На мгновение она остановилась, страстно желая найти причину, чтобы ничего больше не делать. Ей очень хотелось сейчас тяжело заболеть, причем настолько серьезно, чтобы это заставило ее мучителей прекратить все это. Она опять вспомнила темную комнату с единственной лампочкой, вопросы и невыносимые побои.

     Она вспомнила угрозы и то чувство, которое испытывала, лежа в холодном поту на бетонном полу.

     "Один шаг за другим, — говорила она себе. — Как солдат. Ничего не произойдет. Ты бывала и в худших переделках".

     Она встала за спинкой стула, ожидая, когда он обратит на нее внимание. Но он продолжал разговаривать с двумя другими мужчинами, сидящими за его столом. Наконец один из собеседников поднял глаза на Валю. Громила тоже повернул голову и взглянул в ту сторону, куда смотрел его собеседник; складки жира нависли над его воротником.

     - Здравствуйте, — сказала Валя. Громила посмотрел на нее. В его взгляде было любопытство, смешанное с подозрением. Он не ответил.

     — Мы раньше встречались, — продолжала Валя.

     Громила кивнул:

     — Я знаю.

     — Позавчера ночью, — сказала Валя, стараясь сохранить спокойствие. Ей хотелось заплакать и убежать. Вместо этого она старалась придать своему голосу легкую сексуальность кинозвезды. — Я была с подругой по имени Таня.

     — Я знаю, — повторил громила. — Я никогда не забываю женщин, которые уходят от меня, когда на столе еще полно выпивки.

     Их глаза впервые встретились. Валя увидела ненависть в его темных зрачках.

     "Я не могу сделать это", — сказала она себе.

     Валя положила руку на плечо громилы, так что ее пальцы легли на холодную цветную эмблему. У нее было чувство, что ее заставили дотронуться до змеи. Но она не убирала руку.

     Она улыбнулась как можно приветливее.

     — О, — сказала она, смеясь, — вы меня не поняли. Я думала, вы не находите меня привлекательной и хотите остаться с Таней. Я думала, вам понравилась Таня.

     Выражение глаз громилы несколько смягчилось. Затем его лицо осветилось широкой улыбкой и стали видны крупные, белые, чисто американские зубы. "Предназначенные для пережевывания американских бифштексов", — подумала Валя.

     — Я? — засмеялся громила. — Я? Влюблен в старушку Таню? — Его собутыльники тоже начали смеяться. — Это невозможно.

     — Вы обидели меня, — солгала Валя. — Я думала, вы хотите, чтобы я ушла. — Она старалась вспомнить несколько разговорных английских выражений, которым не учат в советских школах. — Вы так смотрели на Таню.