Мария Галина - Волчья звезда

- Ты меня боишься? - горько спросил Улисс.

Я сказала:

- Не знаю...

- Мы же не сделали вам ничего плохого. Потом, миг спустя, поправился:

- Во всяком случае, не хотели ничего плохого.

-Но сделали...

- Не больше, чем вы - нам. Если честно, вы все сделали сами. Если бы мы смогли, мы бы попытались предотвратить ту бойню.

Я подумала, они и впрямь совсем беспомощны - ведь, когда на них напали, они даже не пытались защищаться... Потом вспомнила, как кричали женщины там, в шатре...

- Что случилось с Дианой?

- Она не выдержала. При сильных потрясениях, особенно в одиночку, всегда есть шанс сорваться. А она осталась совсем одна, да еще и была напугана... Я боялся этого - потому так и спешил. Мы ведь очень пластичны, понимаешь ли...

- И она... превратилась во что-то другое?

-Да.

- Во что?

Он покачал головой:

- Даже и не знаю. Возможно, во что-то, чего они боятся больше всего. В таких ситуациях реагируешь на самые сильные, самые примитивные импульсы.

Я попыталась себе представить, что из этого получилось, но не сумела.

- Уж не знаю, чего там кочевые могут бояться - нам, во всяком случае, об этом ничего не известно.

- Может для них это - запретная тема. В примитивных обществах всегда существуют запретные темы...

Все равно в нем осталось это их проклятое высокомерие - словно они были лучше только потому, что умели нажимать на кнопки...

Я сказала:

- Я понимаю, что такое - примитивный. А разве у вас принято говорить между собой о том, кто вы на самом деле такие?

-Нет, - согласился он, - не принято. Не только в примитивных... извини... И прибавил:

- Господи, подумать только - все вокруг рушится, а мы сидим здесь и разговариваем!

- Разве ты не этого хотел?

Он надолго замолчал, потом удивленно сказал:

- Не знаю... Странная штука... Не думал, что продержусь так долго... Не понимаю - почему...

Он был прав - мне и впрямь было страшно, но еще страшнее было остаться одной. В огромном враждебном мире, где не было для меня убежища... Только страх и смерть.

- Потому что мы нужны друг другу. Мне ведь одной тоже не выжить.

Он вновь замолчал. Потом неуверенно проговорил:

- Да, наверное...

-Тогда, - сказала я, - пошли отсюда. Если ты хочешь добраться до вашего лагеря...

Небо на востоке стало ярко-зеленым, и звезды утонули в нем, но на западе, там, где громоздился горный хребет, было еще темно, и в глубокой тени мерцали мутные облачка тумана - я насчитала их десять, по числу пальцев на руках, а еще несколько медленно подплывали откуда-то сбоку.

- Ну и ну! Ты только погляди, что они там устроили!

- Вот это, - сказал Улисс, - меня и беспокоит. Пошли. Нам нужно торопиться.

* * *

Шагнув наружу, Симон оказался в кольце, в коконе света - огонь обступал его со всех сторон, а сверху лилось нестерпимое белое сияние; его холодный оттенок перемешивался с алыми языками пламени, сплетая странную сеть, невесомую, но смертельную. Он на миг замер, моргая опаленными ресницами - неба над головой больше не было... Одно сплошное, непроницаемое сияние, словно солнце вдруг сошло с ума и начало расплываться, расползаться по всему небу как масляное пятно по поверхности воды...

Дым стелился по земле, и сквозь него проступали суровые молчаливые фигуры - у каждого в руках заостренный кол.

- Скорее! Скорее, черт возьми!

Наташа отчаянно завизжала; лицо ее искажалось, делалось чужим, незнакомым, вовсе не лицом...

- Держите ее! - орал позади Коменски. Гидеон схватил Наташу за запястье, но она с легкостью выскользнула, словно в руке у нее больше не было костей, м слепо кинулась прочь, по направлению к цепочке людей.

Симон схватил Оливию за плечо и развернул к себе.

- Не смотри! - крикнул он, - не надо...

Там, в кольце вывороченных тулупов что-то визжало - высоко, на пределе слуха, и извивалось так быстро, что глаз не успевал отследить движение... Симону на миг показалось, что у существа там, в кругу, отросло еще несколько рук и ног...

Взметнулся осиновый кол, заостренный, с обожженным в пламени наконечником, потом еще один. Визг стал громче, достигнув невыносимой для слуха высоты, потом прервался.

- Скорее! - прокричал Коменски. Они бросились бежать мимо отчаянной свалки - куча машущих рук и осиновых кольев, которые равномерно поднимались и опускались, раз за разом погружаясь во что-то невидимое, потом кольцо распалось и мрачные белые лица как по команде обернулись к ним...

- Газ, - тем временем продолжал орать Коменски, - Гидеон, вскрывай капсулу... Нужно пробиваться к мобилю...

- Может не подействовать, - крикнул в ответ Гидеон, - слишком много дыма... Химическая реакция...

Но, тем не менее, открыл крохотный патрон и бросил назад, в сторону медленно надвигающейся цепочки людей. Патрон завертелся на месте, отчаянно шипя и выбрасывая клубы зеленоватого пара. Ближайшие к нему нападавшие закашлялись и осели, остальные нерешительно топтались позади.

- Задержите дыхание, - скомандовал Коменски.-Вперед!

За спиной у них клубился по земле зеленоватый дым, перемешиваясь с сизым, пламя шипело и трещало, ближайшие кусты побурели, и листья на них начали сворачиваться в трубку, и далеко за ними, внизу, просвечивала серебристая рыба мобиля.

В спину Симону что-то ударило - сначала он даже не почувствовал боли, потом ощутил, как по правой лопатке течет что-то горячее...

- Скорее! - крикнул он. - Иначе они расстреляют нас...

- Я не понимаю... - кричал Гидеон на бегу, - за что?

- Да шевелись же!

Он обнимал Оливию за плечи, прикрывая собой. Правая рука почему-то совсем онемела.

Деревья заслонили их, теперь они мчались вниз по склону, петляя между стволами, точно гонимая охотниками дичь. Мобиль нестерпимо сверкал, отражая льющийся с неба свет.

- Ну же! - Симон даже не знал, к кому он обращается - к Оливии, или к себе, - еще немного.

Гидеон добежал до мобиля первым, не столько перепрыгнув, сколько перевалившись через низкий борт.

- Ах ты, черт... - пробормотал он. Передняя панель была вся во вмятинах от ударов топором, развороченное нутро двигателя непристойно казало на свет божий перепутанную груду механических кишок и кровеносных сосудов...

- И что теперь? - растерянно произнес Гидеон.

-Теперь, - Симон пожал плечами; правое пронзила резкая боль и почему-то он обрадовался ей... - Что ж теперь...

Коменски обернулся к Симону. Лицо у него было в саже, волосы обгорели.

- Ты их видел? - спросил он, перекрывая доносящиеся из-за деревьев яростные крики.

-Кого?!

Коменски поднял голову, указывая взглядом в небо, где молча, медленно, плавно парили светящиеся пузыри.