Концерт Патриции Каас. 4. Недалеко от Москвы. Жизнь продолжается - Марк Михайлович Вевиоровский
Учебный год только начинался и молодые – и не очень молодые – художники активно общались друг с другом во всех коридорах.
Свиридов и Гриша шли к профессору, и Гриша нес папку с рисунками. Женщины решили не ехать, чтобы зря не трепать нервы – ни себе, ни мужчинам.
В кабинете, напоминающем хорошо захламленную кладовку, им навстречу поднялся рослый, заросший, и тем не менее вполне импозантный мужчина.
– Генрих Савельевич? Здравствуйте. Свиридов. Я звонил вам.
– Здравствуйте! А это и есть юное дарование? Здравствуй, дарование!
– Меня зовут Гриша. Здравствуйте.
– Не обижайтесь, молодой человек! С чего же мы начнем … Мне Олег Клычков звонил, говорил что-то несуразное. Может быть в класс? У меня сейчас класс натуры. Посидите, порисуете, а потом побеседуем.
– Хорошо.
Профессор провел Гришу через коридор в просторную студию, уставленную мольбертами.
В углу, на возвышении сидела в задумчивой позе обнаженная женщина.
– Тебе уже приходилось рисовать обнаженную натуру?
– Да, приходилось.
– Вот и чудненько. Вот твой мольберт, сиди и рисуй.
Профессор удалился, а Гриша положил у мольберта свою папку и отправился в путе-шествие по аудитории. Он обошел натурщицу со всех сторон, потом посмотрел наброски на мольбертах, и сел на выделенное ему рабочее место.
Минут через двадцать в аудиторию вернулся профессор и первым делом подошел к Грише. И увидел перед ним чистый лист бумаги.
– Ну, и как это понимать? Где результаты вашего творчества?
– Мне нужно еще десять минут.
– Да?! Ну, хорошо. – и профессор пошел по рядам, разглядывая рисунки своих учеников. Но он не успел обойти всех.
– Генрих Савельевич, я готов!
Профессор неспеша вернулся к мольберту Гриши и замер.
Он стоял и молчал так долго, что начали подходить студенты – сперва от ближайших мольбертов, а затем и все сгрудились за спиной профессора.
На листе перед Гришей был не один рисунок, а целая серия. Тут были многие из студентов, натурщица с разных сторон и сам профессор.
– Так… Молодой человек, вы можете вот сейчас, в нашем присутствии нарисовать еще что-нибудь? Что угодно?
– Конечно. Извините, как вас зовут?
– Лена.
– А я – Гриша. Откуда вы родом, Лена?
– Из Рубцовска. Это такой город на Алтае …
– Машиностроение … Тракторный завод … – Гриша уже отвернулся от Лены и закрыл глаза. – И еще у вас там есть мукомольный комбинат!
Лена хотела что-то сказать, но тут Гриша провел первую линию и сразу установилась мертвая тишина. Рисунок молодой миловидной девушки был закончен за три минуты. Но главное – как она улыбалась!
– Все, Генрих Савельевич. Конечно, это скорее эскиз, а не рисунок. Мне еще не вполне удалось почувствовать индивидуальность Лены, ее внутренний мир …
– Вы только не волнуйтесь, профессор, – неслышно подошедший Свиридов придержал профессора под руку. – Вы посмотрите на натурщицу – она же везде разная, хотя и одна …
Утихомирив шквал возгласов профессор увел Свиридова и Гришу к себе в кабинет, но уходя по дороге Гриша успел пообещать Лене ее портрет.
– Я несколько растерян, молодой человек. То, как вы рисовали – это не скоропись уличного халтурщика, это что-то совершенно иное. Вы можете в нескольких словах объяснить, как вы это делаете? Нет, подождите. Меня интересует процесс творчества, который происходит – ведь так нарисовать нашу Валерию Степановну может только настоящий художник. Да, я не боюсь этого слова! Настоящий художник! Так как же это происходит, Григорий … Анатольевич?
– Сперва я смотрю на объект, и пытаюсь увидеть его в движении … Мне очень трудно рисовать с фотографии, она статична … чаще всего. Каков этот человек? Что в нем интересного? Я думаю о нем … и потом рисую то, что я придумал. Говорят, что неплохо получается …
– Неплохо получается! – фыркнул профессор. – Глядите на него, – он обратился к Свиридову, – Нет, вы поглядите – сама скромность. Да вы же не понимаете, что вы делаете! Вы же за минуту увидели Лену насквозь! Наши виртуозы так заорали потому, что они так ее нарисовать не могут! Хотя видят ее и общаются с нею второй год!
– Может быть именно поэтому и не могут …
– Как вы сказали?
– Они ее видят по другому. Они ее не видят как объект для творчества.
– Все! Григорий … Анатольевич, Анатолий Иванович! Я сейчас начну брызгать слюной и нести всяческую околесицу, потому что … потому что я ошарашен … Может быть вы покажете, что принесли?
Гриша стал раскладывать на столе перед профессором листы с рисунками.
Профессор разглядывал их, перебирал, откладывал и снова брал в руки.
И при этом издавал самые разнообразные нечленораздельные звуки одобрения.
Потом он немного помолчал.
– Анатолий Иванович, мы имеем дело с незаурядным талантом. Учить его … можно, но я пока не могу сформулировать, чему и как. Но я любом случае я буду рад работать с вашим сыном. Григорий Анатольевич настолько своеобразен в своем таланте …
– Просто Гриша. Пожалуйста, профессор.
– Гриша! Мне будет весьма приятно работать с вами. Я вижу способности, я вижу талант, я чувствую возможность развития ваших способностей, возможности роста мастерства. Но что именно и каким образом – пока не понимаю …
Постучавшись вошла строгая женщина.
– Генрих Савельевич, господин Дрейзер уже здесь и ждет вас!
– Уже иду!
Профессор поднялся и …
– Гриша, могу я попросить вас?
– Конечно, Генрих Савельевич.
– Можно мне взять пару ваших рисунков и показать гостю из Австрии? И еще попросить вас присутствовать на нашей встрече?
– Пожалуйста, Генрих Савельевич. Давайте я возьму всю папку.
Выходя в коридор Гриша на мгновение прижался к отцу.
– Папка …
– Молодец, сын!
ГУСТАВ ДРЕЙЗЕР
В старинной гостиной за маленьким столиком с гнутыми ножками сидел уютный полненький улыбающийся господин.
Профессор и этот господин обменялись дружескими рукопожатиями, но общение шло через переводчицу – господин не владел русским языком, а профессор не владел английским.
А переводчица переводила плохо, и Гриша это сразу почувствовал.
Несмотря на это профессор и господин Дрейзер были на ты и общались вполне по дружески. После нескольких фраз по поводу какого-то конкурса и какой-то выставки профессор представил Гришу. Тот встал и поздоровался с Дрейзером легким поклоном.
– Ты только посмотри, как рисует этот молодой человек! – профессор взял у Гриша его папку.
– Господин Дрейзер, это молодой человек умеет рисовать, – перевела переводчица.
– Прошу прощения, господин Дрейзер. Перевод не соответствует словам профессора, – на английском языке сказал Гриша.
