Альфеус Хаятт Веррилл. Повести и рассказы - Алфеус Хайат Веррил
Мой испуг сменился абсолютным удивлением. Это было невероятной, но правдой, и, чувствуя уверенность в своей правоте, я довольно нерешительно сделал шаг вперед. Я никогда не забуду это ощущение. Окруженный пустотой, насколько хватало моего зрения, подвешенный в воздухе, я шел так же уверенно, так же твердо и по такому же твердому полу, как и всегда. Успокоившись, я повернулся к улице, которая простиралась передо мной и далеко внизу. Словно во сне, я шагнул вперед, вытянув руки, и в следующий момент с силой неприятно ударился о твердую стену. И на мое непроизвольное ругательство позади меня раздался сердечный смех Лемюэля, и я отшатнулся, когда невидимая рука хлопнула меня по плечам.
– Это работает! – воскликнул голос. – Это самое замечательное открытие, когда-либо сделанное человеком!
– И самый ужасный способ расшатать нервы человека, – выпалил я, когда мои руки наткнулись на невидимый стул, и я бессильно опустился на него.
– Извини, что мне пришлось тебя немного напугать, – сказал голос моего друга. – Но я хотел тщательно проверить этот прибор.
– Если ты хочешь сохранить мою дружбу, ты выключишь свою проклятую машину и вернешь все в нормальное русло, – раздраженно ответил я.
– О, хорошо, – согласился Лемюэль, – но послушай, старина, ты не можешь подождать минутку? Я…
– Я вижу здесь, там и везде, – воскликнул я. – Но вблизи я ничего не вижу, и с меня хватит.
– Черт возьми, значит, я все-таки ошибался, – воскликнул доктор Унсинн. – Я был уверен, что, подвергаясь воздействию, один человек может видеть другого, и что, будучи невидимым, человек может видеть объекты, невидимые для других. Ну, в конце концов, это не так уж и важно.
– Верни всем предметам видимость, прежде чем начнешь читать лекции, – потребовал я. – Это хуже, чем кошмар.
Прежде чем я закончил говорить, я снова оказался в знакомой обстановке библиотеки моего друга вместе с Лемюэлем, сидящим, торжествующе улыбаясь, в своем любимом кресле.
– Вы не дали мне достаточно времени, чтобы тщательно проверить мои теории, – пожаловался он. – Я хотел снова испытать очки.
– Ты проверил их достаточно, они мне подошли и даже больше, – вставил я. – Я приму очки лишь только ты скажешь. На самом деле, с этого момента я буду верить всему, что ты скажешь о своем открытии, изобретении, черной магии или чем бы это ни было. Если ты говоришь, что можешь сделать всю вселенную невидимой, я не буду с тобой спорить. Но позволь мне сказать, что тебе повезло, что ты не живешь столетие назад или около того. Тебя бы сожгли как ведьму.
– Ты забываешь, что сжечь невидимое существо было бы непростым делом, – напомнил он мне. – И только подумай, как испугались бы эти охотники на ведьм, если бы их огонь и костер внезапно исчезли бы у них на глазах.
– И я держу пари, что многие люди пожелают, чтобы тебя не казнили до того, как ты сделал свое дьявольское открытие, – сказал я ему.
– Ни капельки не пожалеют об этом! – заявил он. – Мир будет приветствовать это и назовет меня величайшим изобретателем и величайшим благодетелем человечества.
– Послушай, – воскликнул я, и все мои старые страхи снова овладели мной, – Неужели ты не прислушиваешься к разуму и здравому смыслу? Ты настолько увлечен своим успехом, что даже не задумываешься о последствиях, когда ты расскажешь миру о своем изобретении. Нет, не перебивай меня, я беспокоился об этом с тех пор, как был здесь в последний раз, и я собираюсь обсудить это с тобой здесь и сейчас. Я признаю, что тебе это удалось лучше, чем я ожидал или надеялся, потому что, если бы тебе не удалось сделать невидимыми неорганические вещества, твое изобретение, возможно, не было бы таким опасным. Как бы то ни было, возможности уничтожения жизни, собственности, общества и человечества слишком огромны, чтобы даже думать. Разве ты не понимаете, что будет, если мошенники завладеют им? Разве ты не понимаешь, что произойдет, если оно попадет в руки большевиков, революционеров или правительств? Боже, ты перевернешь мир, уничтожишь цивилизацию, посеешь невыразимое горе, страдания и ужас.
– Чушь собачья! – воскликнул Лемюэль. – Если бы все и каждый были невидимыми, статус мира остался бы неизменным. Как преступник смог бы напасть на невидимую жертву? Вместо того, чтобы способствовать преступности, это сдерживало бы преступность. Вместо того чтобы вызывать войны и разрушения, это предотвратило бы подобные вещи. Как армия может сражаться с невидимым врагом? Как может флот атаковать невидимые корабли? А невидимые полицейские и служители закона и порядка могли бы гораздо легче задерживать преступников. Кроме того, ты забываешь о моих очках. Если бы публика или какая-либо часть публики обладали ими, ничто не было бы невидимым для тех, кто их носит.
– Идиотские рассуждения, – заявил я. – Предположим, кто-то украл или узнал твой секрет? Предположим, что им завладел агент враждебной нации? Или предположим, что какая-то банда преступников добралась до изобретения тем или иным путем? Насколько вероятно, что они расскажут миру об очках, которые противодействуют невидимости? Нет, каждый момент, пока у тебя есть аппарат для выполнения твоего дьявольского трюка, ты угрожаешь своим собратьям и цивилизации уничтожением. Если ты хочешь принести пользу миру, уничтожь все расчеты, каждую деталь оборудования, все следы того, что ты сделал, и никогда
