Антон Антонов - Меч Заратустры

А рядом с одиноким костром несколько человек спешно заканчивали восстанавливать виселицу, разрушенную сатанистами однажды ночью, после того, как казни на время прекратились по распоряжению Торквемады.

– Неужели вы передумали и решили меня повесить? – удивилась Жанна.

– Стоило бы, – ответил разочарованный Торквемада. – Казнь хоть и быстрая, зато самая позорная. Знаешь, каким путем выходит душа из тела повешенного?

Однако Жанну провели мимо виселицы прямо к костру.

Только тут она обнаружила, что казнить собираются не только ее.

В голове королевы мелькнула мысль, что крестоносцы захватили тех, кто пытался ее освободить. Но у виселицы в ряд поставили людей, которых Жанна никогда в жизни не видела.

У нее была хорошая зрительная память.

Из двух девушек в этом ряду одна была одета в белый медицинский халат со штампом больницы имени Кащенко. А другая была без одежды, и Жанна поинтересовалась у палачей, которые привязывали ее к столбу, почему так.

– В знак особого позора для нераскаявшихся грешников, – любезно пояснили ей.

– Это дискриминация! – возмутилась Жанна. – Требую равных прав для язычников!

Тут все решили, что архиведьма рехнулась от страха перед костром. Такое бывало часто, и этому крестоносцы не удивлялись.

– На том свете потребуй! – закричали ей.

– И потребую! – ответила Жанна и понесла полную околесицу, проповедуя равенство еретиков на этом свете и на том.

Другая раздетая девушка, которая очень стеснялась своей наготы и, похоже, страшно боялась смерти, вдруг оживилась, словно выходка королевы ересиархов давала ей какой-то шанс на спасение.

И правда – палачи и конвоиры невольно отвлеклись на эти выкрики, а один из приговоренных к повешению мужчин, который до этого вел себя смирно, бросился в драку, хотя руки его были связаны за спиной, и драться он мог только корпусом, головой и ногами.

Другие были готовы последовать его примеру, и их с трудом удержал конвой.

Такого еще не было в новой истории аутодафе. Бунт приговоренных. После голодного заключения, пыток и кошмарного пути к месту казни под палящим солнцем, всемером против сотен крестоносцев!

Воистину Жанна была колдуньей.

Даже на костре и в помрачении рассудка она несла смятение и смуту.

И только великий инквизитор Торквемада, который очень внимательно глядел по сторонам, заметил, что во взглядах Жанны нет и следа безумия.

Этот взгляд, острый и ясный, метался по окрестным строениям и руинам.

Она словно кого-то искала.

А потом глаза ее замерли, и Торквемада автоматически посмотрел в ту же сторону.

Еще через секунду туда смотрели уже все.

По асфальтовой дорожке со стороны реки приближался всадник. Его одежда была украшена крестами, и старинную пожарную каску, сверкающую на солнце, тоже украшал золотой крест, приваренный сверху.

Многие крестоносцы узнали этого рыцаря, другие слышали о нем в новейших легендах о крестовом походе, но в поднявшемся шуме трудно было разобрать, кто о чем кричит.

А рыцарь, оттеснив конем тех, кто пытался преградить ему путь, направился прямиком к понтифику Петропавлу, сидевшему рядом с императором. И, соскочив с коня, стремительно опустился перед ним на одно колено.

– Униженно припадаю к стопам вашего святейшества, – с акцентом прочитал он по шпаргалке, зажатой в кулаке, – и, как ничтожный раб святой церкви, прошу о великой милости.

– Говори, – разрешил понтифик, который решил, что этот рыцарь примчался, дабы известить его о победе над турками и потребовать награды.

– Стало известно мне, ваше святейшество, что один недостойный судья, который проник в священный трибунал обманом, осудил некую невинную женщину не по закону, а по личному побуждению. Одержимый греховным вожделением, – рыцарь снова заглянул в шпаргалку, – этот вероотступник пытался добиться удовлетворения свой похоти, но женщина хранила верность жениху, который обручен с нею по закону и обычаю. Тогда судья ложно обвинил ее в немыслимых преступлениях и вынес смертный приговор. И я требую у святой церкви справедливости!

– Кто этот судья и кто эта женщина? – спросил со своего места заинтригованный император Лев.

– Эта женщина – Девственница Жанна, а судья – тот, кто вынес ей приговор.

– В уме ли ты, рыцарь? – удивился император, но на губах его играла торжествующая улыбка. – Эта Жанна никакая не девственница, и это подтверждено судом. И приговорена она к костру за колдовство, которому есть масса свидетелей. Ее преступления общеизвестны и не нуждаются в доказательствах.

– Тот, кто обручен с ней, считает иначе, и требует Божьего суда.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду поединок, в котором победит тот, на чьей стороне правда.

– Ты хочешь драться с Магистром трибунала?

– Не я. Тот, другой.

– И где же он?

– Он будет скоро.

Император задумался, а Торквемада положил руку на меч.

– Хорошо. Да будет так, – произнес, наконец, император.

И теперь торжествующая улыбка тронула уже губы Торквемады.

И тут появился Григораш.

76

Великий инквизитор разгадал комбинацию императора.

Узнав от Мефодия о предательских мыслях Торквемады, Лев не решился арестовать инквизитора в резиденции.

Он знал, что Торквемада с подручными может мечом пробить дорогу к свободе, положив не один десяток крестоносцев.

Но он знал и то, что инквизитор хочет обязательно увидеть казнь архиведьмы Жанны. И теперь даже больше, чем прежде.

А еще он представлял себе, как это зрелище действует на толпу крестоносцев.

Запах крови и жар огня сводит с ума и срывает тормоза.

На суде они еще помнили, что это Торквемада лично захватил в плен архиведьму Жанну. И что он великий инквизитор – третий человек во всем воинстве после папы и императора. И что нападение на него смертельно опасно, даже если совершается по приказу этих двоих, стоящих выше него.

Но во время казни они обо всем этом забудут. И тогда достаточно будет скомандовать «Фас!» – и даже от Торквемады останутся одни ошметки.

Торквемада отлично это понимал и был готов ловить момент, когда Жанна уже умрет, напоив вампира энергией своей гибели, а толпа еще не успеет накалиться до такой степени, что ей можно будет скомандовать «Фас!» с полной уверенностью в успехе.

В этот самый момент Пантера ударит первым.

Но появление Конрада фон Висбадена спутало все планы. А выход на авансцену Григораша окончательно выбил Торквемаду из колеи.

Сначала инквизитор заподозрил какую-то особо изощренную хитрость императора. Но представить, что Лев каким-то образом сговорился со свитой Орлеанской королевы – пусть даже ради уничтожения конкурента, Торквемаде было трудно.