Владимир Михайлов - Люди Приземелья (сборник)

Значит, даже в таком вопросе надо исходить из интересов общества?

Погоди, но ты – тоже общество. Значит, блюдя свой интерес, ты все равно заботишься и о других? Так?

Кедрин поморщился. Раздававшиеся вокруг голоса временами нарушали его сосредоточенность, вторгались в нее. Почему понадобилось размышлять именно здесь, а не в одиночестве, не в каюте?

Он поднял голову. По соседству говорили о том, что утвержден проект экспериментального корабля совершенно нового типа и, как только ребята будут вытащены с «Гончего пса», начнется работа над этим кораблем, и уж так или иначе ему не миновать рук монтажников. Возле самой двери спорили о космометрии пространства в связи с недавней работой Аль-Азаза «Об истинной геометрии плоскости», и кто-то был согласен с утверждением об эволютной природе того, что мы называем плоскостью, а другой возражал…

Все это было интересно, и еще интереснее было, когда речь заходила о людях на орбите Транса, из уст в уста передавались слова их сообщений, излучавших спокойствие и надежду, и произносилось имя Герна, забросившего на время свою гравиастрономию и усевшегося на связь с «Гончим псом», – Герна, который никогда в жизни не признавал ничего, кроме астрономии и – кораблей, бывших его руками, как гравителескопы были глазами. Кедрин немного удивился тому, что даже этот самый Герн должен был нести дежурство по спутнику. Но, очевидно, такой здесь порядок.

Что же все-таки будет с ним, с Кедриным? Логика, кажется, завела в тупик. Итак? Что делать?

Пожалуй, самое лучшее – не делать ничего. Пусть Ирэн решит сама. Кажется, у нее есть такое право?

Безусловно. Но это вроде бы не совсем честно. Ведь там, на острове, да и на глайнере тоже, ты заметил нечто в ее взгляде… Признайся: заметил? То самое, что и заставило тебя пуститься за ней в погоню.

Да, заметил. Иначе меня бы здесь не оказалось.

Значит, ты знаешь, каково будет ее решение.

Кедрин кивнул сам себе; ему хотелось радостно улыбнуться.

Погоди радоваться. Значит, предоставляя решить ей самой, ты просто перекладываешь на ее плечи ответственность за все. А сам хочешь остаться в стороне. Эх, эх, Кедрин…

В конце концов, ты же не видел ее пять лет. И остался жив. Конечно, временами было не по себе…

Ну и что? Может быть, раньше это было и не совсем по-настоящему. Зато сейчас – да.

Путаешь, блуждаешь в трех соснах. Где же твоя логика? Думай последовательно. Ты и Велигай – равноправны. У вас равные права. А обязанности? Обязанностей у него больше. Он обязан спасти людей, потерпевших крушение на орбите Транса. А ты? У тебя нет такой обязанности, потому что обязанности налагаются на каждого в соответствии с его возможностями.

Значит, у него больше прав. Как ни странно, при всем равноправии вы сейчас не равны.

Никто не может заставить тебя отказаться от чего-то. Никто, кроме тебя самого. Но ты – можешь. Вправе. И даже – обязан. Это та твоя обязанность, которая уравняет тебя с Велигаем.

Только ты сам.

Ну, вот все и стало ясным. Решение принято. Меркулин похвалил бы тебя за последовательное и беспристрастное мышление.

Осталось довести рассуждение до конца. Раз выбор сделан и ты не станешь даже пытаться увидеть Ирэн, следовательно…

Следовательно, тебе здесь нечего делать. Ведь только ради этого ты приехал сюда.

Время уезжать. У тебя есть еще неделя; проведи ее где-нибудь на планете. А потом – возвращайся в институт и принимайся за работу. Недавно у тебя возникли сомнения в правоте Учителя. Но, как видишь, он всегда оказывается прав.

Особое звено? Ну, ты там принесешь меньше пользы, чем – объективно – вреда.

Пошли, Кедрин, пошли.

Он встал и прощальным взглядом окинул кают-компанию. Все так же сидели люди, все так же звучали их негромкие голоса.

В следующий миг они загремели, потом сжались, стихли, провалились в небытие. Кедрин почувствовал, как сердце рванулось, забирая ход, развивая невиданные ускорения… Все вокруг стало синим. Ирэн выбралась откуда-то из самого угла и медленно пересекла кают-компанию. Она шла к выходу. Кедрин проводил ее взглядом. Затем ноги сами понесли его. Он догнал Ирэн за углом. Он забыл все и помнил лишь, что нашел ее.

– Я провожу тебя…

Она испуганно, как показалось Кедрину, взглянула на него. Хотела что-то сказать, но промолчала.

Они шли, куда-то поворачивая, спускаясь; Кедрин спотыкался, налетал на углы. Он молчал. Потом Ирэн остановилась. Она взялась за ручку двери, и, кажется, это придало ей уверенности.

– Я пришла, – сказала она. – Уходи.

Он ничего не ответил, просто стоял, сжимая ее руку.

– Уходи, – повторила она. Дверь открылась сама по себе, или, может быть, Ирэн бессознательно нажала на ручку. Кедрин ступил за нею.

– Уходи же!..

Каюта кружилась, будто танцевала вокруг них.

– Ирэн…

– Нет. Нет. Ты не знаешь…

– Ирэн!..

– Нет… Милый, нет…

Иногда слова произносят, уже не помня их значения.

Глава шестая

На орбите Трансцербера все росли и росли рулоны записей, катушки лент с дневниками ученых. Обрабатывать полученные материалы было некогда, сейчас шла пора накопления. Выводы последуют потом – если… А если нет, то их сделают другие.

Такая возможность предусмотрена. Ориентированная на Землю ракетка-разведчик, набитая материалами, уйдет в момент, когда поле тяготения Транса возрастет до критического. После этого, конечно, будут сделаны новые наблюдения, но дойдут ли они до Герна и других ученых – утверждать с полной определенностью уже нельзя.

У людей не хватает времени для работы. Даже капитан Лобов, чертыхаясь, поглядывает на часы: время идет слишком быстро… Инженер Риекст, выполняя предписанную ему программу, предложил капитану запереть фильмы подальше: киноустановка потребляет энергию. Лобов, вздохнув, согласился и стал подыскивать себе занятие. У командира иногда бывает меньше работы, чем у остальных, хотя нагрузка на него всегда больше.

В конце концов он занялся стиркой. Это не очень приятно, и капитан еще не освоил технологию, но нет оснований сомневаться в том, что освоит. Он стирает, и предметы капитанского гардероба сушатся на инклинаторной установке. Она вряд ли пригодится ученым, потому что – как все горячо надеются – высадка на Трансцербер состоится не в это путешествие.

Остальные ведут наблюдения, строят гипотезы и дожидаются очереди на стирку. Ничего не поделаешь, быт требует внимания. Капитан Лобов сообщил, что в следующий рейс он не выйдет без корыта и прочих приспособлений. Он заставит историков раскопать их описание, а также восстановить давно утраченное человечеством искусство стирать руками. Ученые поддакивают ему и, по очереди отрываясь от приборов, пытаются давать советы, которые, впрочем, никуда не годятся. Ученым нравится, что капитан Лобов мысленно готовится к следующему рейсу. Что же, в жизни бывают всяческие чудеса, и кое-кто уже пытается абсолютно точно подсчитать вероятность чуда в данных обстоятельствах.