Майкл Гир - Артефакт

Артуриан обмяк в своем кресле.

— Великий Архитектор! — простонал он. — Хвала Всевышнему!

17

Соломон остановился у люка, охваченный внезапной нерешительностью. Собравшись с силами, он глубоко вздохнул и с натугой произнес:

— Капитан Карраско с визитом к Спикеру.

— Входите, капитан. — Люк скользнул в сторону.

Сол твердым шагом вошел внутрь и, к своему удивлению, увидел, что Конни сидит в каюте одна, надвинув обруч виртуального шлема на роскошную гриву волос. Он замер на месте, в который уже раз чувствуя головокружение при виде ее невероятно голубых глаз. Уже одни эти глаза могли свести с ума, но было в Конни и нечто другое, притягивавшее его словно магнитом — сила, уверенность в себе. Не мог он забыть и золотистый блеск ее волос, безупречные очертания ее полных губ. Светлая шелковистая кожа девушки была создана для ласки. Соломон словно наяву почувствовал, как его ладони ложатся на изгиб ее бедер. Высокая грудь Конни, туго натянувшая ткань комбинезона, буквально приводила его в исступление.

— Чем могу служить, капитан?

— Я… я хотел встретиться со Спикером.

— Я имею полное право отвечать на любые ваши вопросы. — Констанция сняла шлем и положила его на стопку кристаллов памяти. Она уперлась локтями в поручни кресла, подалась вперед и, сплетя тонкие пальцы, внимательно посмотрела на Карраско. — Отец отдыхает. Он плохо спал… почти всю ночь. Если у вас что-нибудь срочное, я разбужу его.

Соломону казалось, что он вот-вот утонет в голубых озерах ее глаз. Он нерешительно замялся.

— Нет, пусть спит. Я не хотел… — Он робко улыбнулся. — Я поговорю с ним позже. Попросите его связаться со мной, когда он проснется.

— Что ему передать? О чем вы хотели с ним побеседовать? — Конни вопросительно склонила голову, и Соломон окончательно смутился. — Вы уверены, что я не смогу оказаться вам полезной?

Сол вдруг почувствовал, что уже несколько секунд нервно стискивает и разжимает кулаки. Он вытянул руки по швам.

— Я никак не могу отделаться от мыслей о происшествии у Арпеджио. Пожалуй, нам с Архоном пора расставить все точки над «i». Может быть, тогда… Может быть, тогда и я избавлюсь от бессонницы.

Констанция кивнула и, сузив глаза, присмотрелась к Карраско. По-видимому, приняв какое-то решение, она указала на стопку кристаллов, лежавших перед ней на столе:

— Я работаю уже несколько часов кряду и не прочь развеяться. Может быть, прогуляемся в наблюдательный блистер?

Соломона охватило легкое возбуждение.

— Мы… э-ээ… что ж, именно там мы с вами легче всего находим общий язык.

Сдерживая улыбку, Конни подняла глаза на монитор.

— Коммуникатор, передайте отцу, что если я ему понадоблюсь, пусть свяжется с капитаном.

Она поднялась на ноги и выгнула спину, разминая мышцы. Комбинезон цвета слоновой кости еще плотнее обтянул ее грудь.

Соломон болезненно поморщился. Святые угодники, ну почему она не носит бесформенные балахоны, как Эльвина? Повинуясь мазохистскому порыву, подкрепленному буйством мужских гормонов, он протянул девушке ладонь. Может быть, Констанции не хотелось показаться невежливой, либо его жаркий взгляд хотя бы на мгновение растопил ее сердце, но она взяла руку Соломона и уютно положила пальцы ему на локоть. Они вместе миновали люк и вышли в длинный белоснежный коридор.

— Арпеджио, говорите? — Конни покачала головой. — Сомневаюсь, что отец захочет, по вашему выражению, «расставлять точки». Воспоминания об Арпеджио до сих пор причиняют ему невыносимую боль.

— Не только ему. — На мгновение их взгляды встретились, и Соломон едва сдержал дрожь.

Конни понимающе кивнула.

— Мне кажется, отец неспособен объективно оценить то, что случилось. Первым его порывом было встретиться с вами и объясниться, разложить все по полочкам. Я отговорила его. К счастью — а возможно, наоборот, — отец обычно соглашается со мной, если я проявляю должное упорство. Я не хотела… точнее, я боялась, что вы оба дадите волю чувствам, и… видит бог, в нынешних обстоятельствах вам обоим более всего требуется ясное сознание.

— Мне неприятно это признавать, но вы правы. — Соломон застенчиво улыбнулся. — Боюсь, я был не в своей тарелке, когда впервые ступил на палубу корабля.

— А теперь?

Соломон рассмеялся.

— Похоже, я вернулся к своему обычному состоянию. Но здесь мы имеем дело с неопределенностью, как в квантовой физике. Прибор искажает наблюдаемую реальность, выдавая желаемое за действительное. Поэтому я хотел бы выслушать стороннее мнение. Как по-вашему — я нормален?

Легкая тень улыбки тронула губы девушки:

— Рискну предположить, что пациент скорее жив, чем мертв. Психоанализ отнюдь не всегда способствует душевному здоровью. Порой лучше оставаться в неведении… либо довериться инстинктам.

— И что же они вам подсказывают?

В эту минуту из-за угла появился Фэн Джордан. Он остановился словно вкопанный, побагровел, развернулся и торопливо пошел обратно, выпрямив спину и сердито щелкая каблуками по плиткам палубы.

— Какой бес в него вселился?

— Думаю, это из-за вас. — Конни с вызовом выпятила подбородок. — Он предложил мне стать его любовницей, посулив взамен свое влияние и могущество. Но, как и подобает особе королевских кровей, сделал это грубо и заносчиво. Наверное, я должна чувствовать себя польщенной, но мне показалось, что он преследует исключительно меркантильные интересы — в лучшем случае.

— Вы серьезно?

Констанция сухо рассмеялась:

— Фэн Джордан полон тщеславия и самомнения. Если говорить коротко, он признался, что его пленили мои храбрость и самообладание.

— Меня тоже, — неожиданно для себя выпалил Сол.

— И вы готовы предложить мне свой корабль?

— Он и так ваш.

— Неужели?

— Да. Крааль приказал предоставить «Боз» в ваше полное распоряжение, как только вы того пожелаете. Тем самым он серьезно подорвал мои позиции в том случае, если я захочу с вами поторговаться.

— Как вы к этому относитесь?

— Вы действительно сильный, уверенный в себе человек. И чересчур любопытный.

— Пожалуй, эти мои черты немало разочаруют Джордана, а может быть, и вас. Большинство мужчин, вопреки своим утверждениям, предпочитают послушных, покладистых женщин. Ну, а я — дочь своего отца, упрямая и несносная. Я нипочем не смирюсь с подчиненным положением. Это зачастую весьма усложняло мне жизнь.

— Так что же?

— Джордан может воображать все, что ему заблагорассудится. Он… как бы это сказать, оторван от реальностей галактики. Всю свою жизнь он провел за крепкими стенами королевской семьи Нью-Мейна. Я расспрашивала о нем Никиту Малакова. Похоже, все медали, которыми он награжден, чисто церемониального свойства. Одну из них он получил за ранение в бою. Как выяснилось, его царапнуло осколком гранаты, которую, невзирая на впечатляющие меры предосторожности, сумели забросить во дворец во время крестьянского восстания на Нью-Мейне. В результате расследования были наказаны шестнадцать телохранителей.