Гарри Гаррисон - Крыса из нержавеющей стали. Кн.2

— Реши еще одну задачку, и ты спасен, Джим, — сказал я себе с фальшивым юмором. — Сделай еще одно усилие, ты же увертлив, как черт. Ты уже добился немалого. Еще одно усилие, и ты победишь.

Я бормотал эту бессмыслицу, не теряя времени зря. Мне нужно было найти дырку в плите перекрытия, куда можно было бы воткнуть гвоздь. Наконец мне повезло, и я засадил его в отверстие. Привязав к нему толстый провод, который валялся неподалеку, я сделал прекрасный трап. После этого осталось самое простое — убрать коробки и не бояться, что кто-то догадается о моей хитрости. Оставалось как можно побыстрей выбраться на крышу и закрыть за собой люк. Но нужно было еще хорошо осмотреть пол. Следы были, и я накрыл их коробками, теми, что были трудноподъемными. Убедившись, что все в порядке, я подошел к проволоке, ведущей к открытому люку. Проверив свое снаряжение, я выключил свет, положил лампу в карман и полез наверх. Я уже несколько раз подтянулся, когда услышал скрежет ключа, проворачиваемого в замке. Это добавило мне силы, и я, наверное, поставил новый мировой рекорд в лазании по канату. Я на одном дыхании взлетел наверх, перебирая руками с бешеной скоростью и в полном отчаянии. Одно мгновение — и я уже оседлал конек крыши, свесил ноги по обе стороны, подтягиваю к себе веревку и захлопываю люк. В щели люка я вижу, как включили свет там, где я только что был.

— Ты проверь ту сторону, Букай, а я эту, — проговорил грубый голос. — Проверь коробки. Открой большие, вдруг он там прячется.

Что будет дальше? Подымутся ли они сюда, спрашивал я сам себя. Конечно, подымутся. Они будут искать везде, где может укрыться человек. Значит, я должен найти безопасное место. Ровная, безликая, металлическая поверхность крыши не оставляла мне надежды. Она опускалась по обе стороны под острым углом. Впереди через пять метров крыша кончалась. Никакой зацепки. Безликое сооружение, лишенное фантазии архитектора, без укрытия для беглеца. Я хрюкнул, перекинул одну ногу и повернулся. Металл кровли был покрыт тонкой корочкой льда. Я поскользнулся и начал медленно сползать вниз. Мои пальцы тщетно искали за что зацепиться. Ничего не было, я все быстрее и быстрее падал к краю крыши. И вдруг я вспомнил, что у меня в руках веревка. Я схватился за нее обеими руками, но остановиться не мог — перчатки мои скользили. Тогда я буквально вцепился в веревку, обжигая себе ладони. Другого выхода не было. Надо было держаться и ждать, пока пройдет боль. Ноги мои висели над пропастью. Я начал потихоньку подтягиваться, переставляя с большим трудом руки, и опять выбрался к коньку. Там я вспомнил, что сыщики, видимо, еще осматривают коробки и скоро откроют люк. Конечно же крыша и с другой стороны была совершенно прямой. Может, они меня не заметят в темноте. Мне нужно было поскорей убираться подальше от люка. Держась за проволоку совсем озябшими пальцами, я распластался на вершине, широко расставив ноги и руки. Я сползал по покатому льду. Мне было понятно, что если сейчас я сорвусь — это будет конец. Конец. У крыши тоже был конец. Стоп. Я оглянулся и увидел, что люк отсюда хорошо виден. Так же, как и я, если кто-то из них высунет голову. Веревка выручала меня до сих пор, ей нужно было помочь мне еще один раз. Осторожно и медленно, чтобы не потерять равновесие, я достал еще один гвоздь и вставил его в отверстие. Я надеялся, что звук отсюда не будет слышен, и вбил гвоздь в металл на самом краю крыши. Мои пальцы, хотя и были в перчатках, застыли и не гнулись, а я отчаянно пытался завязать узел, закрепив его вокруг гвоздя, и сделать петлю на другом конце проволоки. Когда мне это удалось, я вставил в петлю ногу и повис на краю крыши, не обращая внимания на треск и шатание гвоздя. Мне было слышно, как открылся люк и кто-то карабкался по крыше. Я тихонько завис, и улыбался своей удаче.

До меня долетели слова:

— Ты что-нибудь видишь, Букай?

— Нет.

— Кто-нибудь есть на крыше?

— Нет. Могу я вернуться?

Отлично сработано, ди Гриз. Враг обведен вокруг пальца, ты умный, чертяка.

— Не торопись, — приказал начальник Букая, — пройдись по крыше и хорошенько посмотри.

Это были машины, а не люди. Любой умный человек ни за что бы не полез ночью по такой скользкой крыше. Он бы знал, чем это может кончиться. Любой умный человек меня бы не нашел. Эти же, мыслящие машины, черви и тупицы, следуя инструкциям, непременно добьются своего. Соскальзывающие и громыхающие шага все приближались, и моя веревка покачнулась, будто кто-то тронул за нее. Я посмотрел наверх и увидел невыразительное лицо сыщика, заглядывающего через край крыши.

15

Да, так оно и случилось. Хотя я отвел глаза к звездам и старался не думать о нем, он меня увидел. Повернув голову и открыв рот, он закричал:

— Ахиру.

Но тут же поскользнулся. И наконец я увидел выражение на лице серого человека. Выражение ужаса. Он ногтями цеплялся за веревку. И не смог уцепиться. Его ладони тяжко хлопали по крыше. Он соскальзывал все быстрей и быстрей. Я слышал только шуршание, больше никаких звуков он не издавал. Никаких. Потом он пропал, и я закрыл глаза, потому что не хотел слышать, что там происходит внизу. Холод меня пробирал до костей, а я все висел в ледяной ночи и ждал. Сверху доносились голоса. Я почти не различал слов, потом кто-то подошел к открытому люку. И тут я услышал:

— Букай что-нибудь говорил?

— Он называл мое имя.

— Так что, он свалился?

— Да.

— Это нехорошо.

— Конечно, нехорошо. Лучше ему умереть. Он ведь падая закричал. А человек, который показывает свои чувства, не должен жить.

И люк захлопнулся.

Какие замечательные люди. У Бука я несомненно были друзья. Но мне показалось, что я жалел его больше, чем они. Мораль философии! Мои пальцы замерзли окончательно. Я подтянулся на веревке и осторожно огляделся. Люк закрыт, крыша пуста. Я взобрался на конек и стал подумывать о том, что пора возвращаться. Не хватало мне тоже поскользнуться и составить компанию бедняге Бухаю.

На всякий случай я подождал еще долгих и холодных десять минут, считая секунды, пока окончательно не уверился, что комната внизу пуста. Во всяком случае я надеялся, что она пуста. Холод от металла проникал в меня, и я насквозь продрог. С большим трудом открыл люк. Зубы выбивали такую барабанную дробь, что, мне кажется, ее было слышно на первом этаже. В комнате, куда я спустился, было темно. Они погасили свет, когда ушли. Существует предел возможного, и, мне кажется, мои силы подошли к этой черте. Я сегодня испытал всего — по горло. Поэтому, когда я прилег на пол, чтобы отдохнуть и подумать о том, что делать дальше, то неожиданно заснул. И спал так крепко, что когда проснулся, то не мог понять, сколько же прошло времени и какой сейчас день. Может, я проспал минуту, а может быть, и целые сутки, мне некого было спросить об этом, Мне кажется, что спал все это время не только я. Ведь иначе в комнату могли войти в любую минуту. Интересно, какой продолжительности здесь день? Я выругал себя за то, что так легкомысленно разоспался. И стал осторожно открывать замок. Открыл дверь бесшумно и не торопясь. Холл был пуст. Окно возле двери было черным, за ним — ночь.