Николай Чадович - Клинки максаров

Грохнула, захлопнувшись дверь. Глумливая ухмылка скривила лицо Стардаха, так и не сдвинувшегося с места. Надежда, сделав еще несколько шагов, остановилась, растерянно глядя на клинок. Его лезвие, такое же уныло-материальное, как холодный камень и мерзлые трупы вокруг, так и не превратилось в мерцающий, всепроникающий призрак.

— Наконец-то мы встретились, дочь моя. — Стардах, отделившись от стены, ногой небрежно отбросил свой клинок в сторону. — Не суетись понапрасну. Под сводами этого зала оружие максаров бессильно. Жестянщики умеют многое. И не только ремонтировать неисправные клинки, но и создавать защиту против них. Обрати внимание, здесь все другое — стены, свод. И даже пол переложен по-новому. Кое-кому пришлось славно потрудиться. — Он за волосы стянул со штабеля желтоватый труп грузного человека. Лицо его выглядело как один большой кровоподтек, но Артем тем не менее сразу узнал Азда. — Этой твари ты пообещала отдать своего ребенка? Предательница!

— Более гнусного предателя, чем ты, никогда не видели небеса и земли! Я могу умереть, но ребенок мой останется жить и выполнит то, что предназначила ему судьба! И даже ты знаешь об этом!

— Я никогда не верил во всякие предсказания и знаменья. Все должно покориться максару. Даже судьба! Поэтому не будем терять время. Я готов приступить к изменению твоей сущности. Начнем немедленно!

— Все, что ты приготовил, я рассеяла в прах.

— На такого опасного зверя, как ты, не охотятся с одной-единственной стрелой. — С видимым усилием он выкатил из-за штабеля мертвецов громадную раму, еще более прочную, чем та, которую уничтожила Надежда. Стальные челюсти многочисленных захватов были уже раскрыты. — Подходи и ложись. Твоя судьба здесь.

Надежда действительно шагнула (вернее, прыгнула) вперед, и лезвием клинка несколько раз рубанула Стардаха — по голове, груди, шее. Плащ и куртка на нем распались на аккуратные, словно выкроенные в портняжной мастерской лоскутья — но и только! От неуязвимой плоти максара клинок отскакивал, как от брони.

— Ты потеряла разум, Ирдана! — Стардах перехватил ее правую руку. — Разве меня можно убить железом?

Несколько мгновений они боролись, не сходя с места и до предела напрягая мышцы, словно намереваясь вогнать друг друга в камень. Затем Надежда сдавленно застонала, и Стардах, приподняв ее, швырнул на раму.

— Как видишь, время даром я не терял, — прохрипел он. — Рана даже пошла мне впрок. Я заменил не только правую, но и левую руку. Теперь я куда сильнее, чем прежде. Но ты, пройдя через все задуманные мной превращенья, станешь сильнее во сто крат. Единственное, чего я тебя лишу, так это строптивости. Зато взамен ты получишь неизмеримо больше. В том числе и могучую, верную армию. Видишь, сколько у меня здесь приготовлено материала. — Он указал на мертвецов. — Все они подвергнутся переделке. В том числе и твой любимец Иллабран. Убью я только его одного. — Стардах бешено зыркнул в сторону Артема. — Никто не смеет безнаказанно покуситься на жизнь максара!

Стардах навалился на Надежду и после короткой борьбы защелкнул захват на ее правой руке. Большего ему сделать не удалось — все щупальца Калеки сразу обрушились на него и обвились вокруг шеи, рук, торса.

— Ах ты, неблагодарная тварь! — Стардах мотнул повисшего на нем Калеку так, что тот своим телом разнес целый штабель трупов. Синеватые, покрытые жестокими ранами и сплошными кровоподтеками тела с деревянным стуком разлетелись во все стороны, а один, скрюченный до такой степени, что его лицо почти касалось пяток, скользя по полу, даже достиг центра зала.

Достиг… и исчез!

И вот тут-то Артема, наконец, осенило. В центре этой огромной мертвецкой находилось ни что другое, как межпространственный переход, щель, некогда прорубленная (скорее всего, теми же несчастными жестянщиками, построившими пограничную стену) в иной мир — мир, где царил космический холод.

Калека сейчас вряд ли был способен воспринять слухом, что именно от него хотят, и поэтому Артем обратился к Надежде, все еще возившейся с захватом, удерживающим ее на раме.

— Заставь Калеку затащить Стардаха сюда! — Он швырнул в невидимый колодец первое, что подвернулось ему под руку, свою полупустую дорожную баклагу. — Здесь ледяная бездна. Дыра, из которой нет возврата.

К чести Надежды, она мгновенно сообразила, что это, возможно, их единственный шанс на победу. Приказ, посланный ей, не был доступен восприятию Артема, однако по тому, что характер схватки сразу изменился, стало ясно — он достиг своей цели. Калека уже не пытался задушить своего противника, что вряд ли было возможно, а изо всех сил тянул к центру зала. Тут у него имелось неоспоримое преимущество перед Стардахом, имевшим всего по паре рук и ног. Пока четыре щупальца сковывали движения максара, остальные четыре, вцепившись в колонны, выступы стен и глубокие выбоины пола, выполняли роль лебедок. Пальцы Стардаха вырывали из прочнейшей шкуры Калеки целые клочья, он грыз свое создание зубами и молотил кулаками, однако его ноги, не находя опоры на каменных плитах, медленно, но неуклонно скользили по направлению к незримой бездне.

Наконец наступил момент, когда оба они — и двуногий, и восьминогий — исчезли из вида, исчезли медленно и постепенно, словно недоступный зрению огромный нож слой за слоем резал их тела по вертикали. Из пустоты продолжали торчать только четыре широко раскинутые щупальца, да две руки, буквально впившиеся пальцами в щель между соседними плитами.

Затем стали исчезать щупальца — одно, второе, третье… Оставляя на камне кровавый пятипалый след, уползла в неведомую бездну левая рука. Вскоре последнее щупальце Калеки, натянувшись, как струна, оторвалось от своей опоры и, быстро укорачиваясь, промчалось по полу к центру зала. Лишь правая рука Стардаха, видная до самого плеча, продолжала борьбу. Казалось, еще мгновение, и скрюченные, как когти гарпии, пальцы разожмутся — однако воля максара к жизни (или к мщению) оказалась сильнее всех стихий неведомого мира. Из пустоты понемногу начала выползать левая рука — сначала пальцы, потом ладонь и предплечье.

Плита заскрипела от могучего рывка, и вот уже голова Стардаха — вся обросшая кристаллами льда, дымящаяся, словно на нее плеснули жидким воздухом — уставилась на них своими сатанинскими буркалами, в которых неизвестно чего было больше: ярости или ненависти, боли или торжества. Надежда вскрикнула и бешено затрясла раму, пытаясь освободиться. Артем, подхватив недействующий клинок, подбежал к этой ненавистной роже и принялся рубить ее — впрочем, с таким же успехом можно было рубить чугунную тумбу.