Сергей Гатаулин - Вирусапиенс

— Наш мир, — кривляясь, продолжил он.

Вир сморщился, посмотрел на него, как на ребёнка.

— Мне нравится Земля! Не нравится, что делают с ней люди, — пояснил он.

Мгновенно посерьезнев и нацепив на себя величественную маску снисходительно продолжил:

— Ладно, этих двоих я выпровожу. Но учтите, что в следующий раз будете сами вытаскивать своих нелегалов.

— А профессору и его другу генералу передай, что массовое переселение пока отменяется. Пусть ломают голову над критерием отбора кандидатов в Хомо Либерис. Так, кажется, вас называют? — Вир очень по-человечески подмигнул Дмитрию.

— А ведь я помню каждую клетку, каждую молекулу этого организма, — задумчиво произнёс он, закончив осмотр Потёмкина, отчего тому вдруг стало не по себе. — Впрочем, я рад, что все произошло именно так, не то тупо пожирал бы твою энергию, не понимая, кто я и зачем я?

Дмитрий повернулся, чтобы уйти, но в последний момент снял защиту мыслесферы и громко подумал:

— А сейчас ты знаешь, кто и зачем тебя создал?

— Знаю! — неожиданно ответил Вир. — Садовники! Вот только не знаю, случайно или намеренно.

Дмитрий, решивший, что разговор закончен, дёрнулся назад, мгновенно забыв обо всём на свете.

— Один из них и сейчас находится среди вас, — как не в чём ни бывало продолжил Вир.

— Кто? — удивился молодой человек, едва сдерживаясь, чтобы не закричать и не вцепиться в отшатнувшегося Вира.

— Нуу! — глубокомысленно промычал тот, давая понять, что не намерен делиться секретом.

— Ищите! Вы ведь такие умные, — совсем по-детски закончил он, перебирая светлую бородку руками.

Потёмкин, секунду назад желавший сбежать куда угодно, лишь бы не видеть этой самовлюблённой напыщенной физиономии, замер, раздумывая.

— Ты не хотел бы поучаствовать? — решился он задать вопрос, но смутился.

Сбившись, Дмитрий сумел продолжить только после небольшой заминки:

— В одной игре, — прошептал он.

Вирусапиенс улыбнулся, четко произнёс:

— Ты хотел сказать, войне?

— Да, в войне, — не стал спорить Потёмкин.

Зная, что собеседник сканирует его мысли, он вспомнил мир гуорков, парламентёра, объявляющего волю админов, и гигантский компьютер, больше напоминающий небольшую планету, нежели вычислительную машину.

— Чем же вам не угодили существа с другого конца Вселенной? — ехидно поинтересовался Вир. — Гуорки, да?

— Они вмешиваются в нашу жизнь, меняют нашу историю, натравливают друг на друга наши народы, — бодро заговорил Дмитрий, тщательно прикрывая мысли.

И так как в мыслях не было абсолютной уверенности, то закончил он «за упокой»: снова сбился, забубнил, оправдываясь.

— Мы так, по крайней мере, думаем… что они вмешиваются.

— Это не они! — резко оборвал Вир.

— А кто? — спросил Дмитрий.

— Я же сказал, ищите! — выдохнул довольный собой Вирусапиенс.

— Ищите да обрящете! — улыбнулся новоявленный мессия, бросил что-то на стол.

— Забирай своих перебежчиков! — сказал Вир и беззвучно исчез.

— Ограниченный доступ к перевозчику душ, — представилась металлическая бляха бодрым голосом ведущего телевикторины. — Посадочных мест — два!

Из пластины донеслись бурные аплодисменты и удивленный «диктор» завопил:

— Нет! У вас бонус! И вы можете переместить три человеческих сознания!

— Но только из Сети, — прибавил он тут же.

«Что могут сделать три человека? — подумал Анатолий, преодолевая последний участок канализационной трубы. — Даже если на стороне противника полные идиоты — ничего. Нет! Могут! Погибнуть смертью храбрых!»

— Чёрт-чёрт-чёрт, — продолжая чертыхаться, он залез в узкий отвод, после которого на карте Медведя начинался широкий туннель, ведущий к «Белому дому».

Хотя белым его можно было назвать лишь условно. Солидное здание, по прихоти создателя окрашенное в нелепый розовый цвет, только формой напоминало аналог в родном мире отважного диггера.

Двадцатиэтажную башню занимала элита творческой интеллигенции, управляющая свободной страной.

Только широкий корпус-стилобат, поставленный рядом, с большой натяжкой можно было назвать белым, хотя на самом деле был он нежно-кремовым.

Комплекс не охранялся и не был огорожен. Однако проникнуть на территорию, не имея плейта в голове, по словам Галочки, «не представляется возможным». Преодолеть открытое пространство перед правительственным учреждением не может никто. Охранная система распознает чужака задолго до его приближения. Ей достаточно отправить сигнал на мозговой интерфейс, и если она не получит отклика от плейта, то включит защиту. Пучок направленного излучения, однажды включившись, будет преследовать нарушителя на всем пути его следования.

Музыка, звучащая на подходе к зданию, определяет границы парализующих полей. Попав в зону их действия, человек начинает терять волю, и по мере приближения к полосе максимальной громкости всё больше походит на овощ с грядки.

— Пойдём под землей, трубы экранируют нас, — заявил Медведь, поглядывая на Галину.

Девушка кивнула.

Медведь уперся взглядом в телохранителя.

— На поверхности мы беспомощны и потому основная надежда на тебя. Ты для охраны невидим: у тебя плейт.

Анатолий до сих пор не мог понять, как он согласился участвовать в этой авантюре. Дурно пахнущая идея, зародившись в голове Медведя, нашла своё продолжение в реальном мире.

Отвратительная вонь хлюпающих под ногами нечистот и сужающиеся до полуметровой ширины трубы, по которым приходилось пробираться ползком, не пугали «преобразователя миров». Его больше волновала малочисленность отряда, руководимого Медведем, неподготовленность участников и абсолютная неопределенность завершающей стадии операции.

— Взорвём управляющие системы.

— А дальше? — настаивал Анатолий.

— Свободный народ найдёт свой путь. Нужно только избавить его от тиранов, — отвечал Медведь, когда Анатолий загнал его в угол.

Слишком расплывчатым получалось это самое «послевоенное счастливо».

Анатолий имел большие сомнения относительно пользы народного самоопределения. «Наверняка найдут новых царьков, и те с еще большим рвением начнут править, указывать, наставлять», — но озвучить опасения не решился. В голову тут же прокралась предательская мысль: «Не так уж и плох мир, где пытки имеют вид эстетического наказания».

Анатолий с самого начала хотел отказаться от участия в операции, но Медведь заявил, что не отменит атаки на Дворец свободного творчества, даже если им с Галочкой самим придется лезть в логово врага.