Флойд Уоллес - Космический госпиталь (сборник)

— Да, доктор, — подтвердил ГЛНО, — он понимает все, когда вы говорите медленно и ясно.

Конвей вновь включил транслятор и сказал раздельно:

— Мы собираемся вам помочь. Вначале мы хотим освободить ваш рот, а затем мы удалим злокачественные…

Внезапно сеть вздрогнула. Пять пар щупалец метнулись в разные стороны. Конвей, ругаясь, отскочил в сторону. Он злился на пациента, но еще больше на себя — за то, что слишком поспешил.

— Страх и гнев, — сказал Приликла и добавил: — Это существо, кажется, имеет основания для такой реакции.

— Но почему? Я же хочу ему помочь…

Судороги пациента достигли невиданной ранее степени. Хрупкое тело Приликлы дрожало под напором эмоциональной бури, бушевавшей в мозгу пациента. Одно из щупалец, выраставшее из пораженного участка, запуталось в сети и оторвалось.

Слепая, иррациональная паника, устало думал Конвей. Но Приликла сказал, что пациент имеет основания для паники. Конвей чертыхнулся. Даже мозг у этого существа работал необычно.

— Ну! — требовательно сказал Маннон, когда пациент немного угомонился.

— Страх, гнев, ненависть, — доложил ГЛНО. — Я могу утверждать с полной уверенностью, что наша помощь ему нежелательна.

— Нам попалась очень больная зверюга, — сказал О’Мара.

Эти слова, казалось, бесконечным эхом отдавались в мозгу Конвея, с каждым разом все громче и настойчивее. Они были полны значения. Разумеется, О’Мара имел в виду моральное состояние пациента, но это не играло роли. Очень больная зверюга — эти слова были отгадкой ребуса, и остальные части его начали проясняться. Чего-то все же не хватало, но и то, что Конвей понял, испугало его больше, чем что бы то ни было прежде.

Когда он заговорил, то с трудом узнал собственный голос.

— Спасибо. Я подумаю над другим подходом к нему. И дам вам знать…

Конвею хотелось, чтобы все ушли и дали ему поразмыслить. Ему хотелось убежать и где-нибудь спрятаться, хотя вряд ли во всей Галактике нашлось бы место, где он мог бы спрятаться от того, чего опасался.

Все, глядели на него со смешанным выражением удивления, тревоги и растерянности. Многие пациенты не хотят принимать помощи, но это не значит, что при первом же признаке сопротивления доктор прекращает лечение. Они явно решили, что он струсил, не желая проводить неприятную, технически сложную операцию, и каждый как мог старался его переубедить. Даже Скемптон предлагал различные выходы из положения.

— Если вас беспокоит, безопасна ли анестезия, — гово­рил Скемптон, — разве патологи не смогут создать наркотические средства на основании данных, полученных от мертвого или пострадавшего существа? Я думаю о программе поисков, предложенной вами. И мне кажется, что у нас есть все основания заказать…

— Нет!

Теперь они уже глядели на Конвея во все глаза. У О’Мары проснулся профессиональный интерес. Конвей поспешно произнес:

— Я забыл сказать, что разговаривал с Саммерфилдом. По его словам, последние исследования позволяют утверждать, что доставшаяся нам половина корабля пострадала больше другой. Та половина не уничтожена, как можно было предположить, и, видимо, сможет добраться до дома своим ходом. Так что поиски ее ни к чему не приведут.

Конвей отчаянно надеялся, что Скемптон не станет настаивать на проверке этой информации. Саммерфилд и в самом деле говорил с Конвеем, но его выводы не были столь категоричны, как их представил собравшимся Конвей. Одна мысль о кораблях Мониторов, рыскающих в этом секторе пространства, заставила теперь его покрыться холодным потом.

Но Скемптон только кивнул и переменил тему. У Конвея немного отлегло от сердца, и он быстро сказал:

— Доктор Приликла, я хотел бы побеседовать с вами относительно эмоционального состояния пациента в последние минуты. Нет, не сейчас, несколько позднее. Еще раз спасибо за вашу помощь и советы…

Он их буквально вышвырнул из комнаты и по выражениям их лиц догадывался, что они понимали это — наверняка ему потом придется ответить на ряд неприятных вопросов О’Мары. Но в тот момент Конвей не думал об этом. Он попросил Курседд осматривать пациента каждые полчаса и вызвать его, если произойдут изменения. Затем он направился в свою комнату.

IV

Конвей порой ворчал на тесноту каморки, в которой он спал, хранил свои немногочисленные вещи и* изредка угощал коллег. Но сейчас именно теснота успокаивала его. Он сел, потому что ходить было негде, и постарался прояснить картину, вспыхнувшую в его мозгу, когда они были в палате.

Все было очевидно с самого начала. Во-первых, гравитационные установки — Конвей непростительно упустил из виду, что их можно регулировать, устанавливая любую силу тяжести от нуля до пяти #. Затем сложная система подачи воздуха — она была противоречивой, только если считать, что она предназначена для одного вида живых су­ществ. А если для нескольких? Наконец, физическое состояние пациента и окраска корпуса — ярко-оранжевая. Земные корабли такого типа обычно окрашены в белый цвет.

Потерпевший аварию корабль был “каретой скорой помощи”!

Но межпланетные корабли такого типа были продуктами развитой цивилизации, охватывающей или готовой охватить множество звездных систем. Значит, создавшая их культура достигла больших высот. В Галактической цивилизации такой ступени достигли лишь культуры Илленсы, Тралтана и Земли. Как же могло случиться, что культура такого масштаба оставалась неизвестной?

Конвей поежился. У него был ответ и на этот вопрос.

Саммерфилд сказал, что найденная половина была наиболее поврежденной и остальная часть корабля могла продолжить путь к ближайшей ремонтной базе. Таким образом секция с пациентом оторвалась во время аварии и передвигалась в пространстве тем же путем, что и корабль до катастрофы.

Следовательно, корабль шел с планеты, зарегистрированной в качестве необитаемой. Но за сто лет кто-то мог основать там базу или даже колонию. И “карета скорой помощи” летела с той планеты в межгалактическое пространство…

Цивилизация, которая могла преодолевать межгалактическое пространство, и создавала базы на окраине другой Галактики, внушала уважение и мысль о мерах предосторожности в обращении с ней. Особенно если учесть, что единственного ее представителя пока, как ни старайся, нельзя было отнести к сговорчивым существам. Его соотечественникам, искушенным в области медицины, не по душе придется, если кто-то плохо будет обращаться с их занемогшим собратом. Да и вообще при таком положении дел они вряд ли хорошо отнесутся к кому бы то ни было или к чему бы то ни было.