Мэрион Брэдли - Уцелевшие

— Я не дитя, — ощетинился Джода. — Я Джода — уничтожитель грантов, и я ношу с собой зуб гранта, и мне хватает ума понять, что моя госпожа добрый человек, как и ее супруг, как и почтенный! Пусть они и о звезд! И хотя я с детства приучен подчиняться человеку в голубой тунике, должен сказать, что ты ничего не знаешь об этих людях, с которыми я брожу почти полную луну! Это ты являешься невеждой, и ты должен помолчать, пока сведущие беседуют! — Он сглотнул и сказал: — Я не хочу обижать тебя, господин Копьеносец, поскольку ты всегда был добр ко мне, трусливому подростку, которого лупил отец, но я знаю этих людей, а ты — нет, да ты и сам наставлял меня, что только глупец способен толковать о вещах, которые не видел и о которых даже не слышал.

— Божественное Яйцо мудро говорит, — пророкотал по-карамски Аратак, что о некоторых проблемах ум неподготовленный может иногда высказываться с мудростью, недоступной более старшим. Господин Копьеносец, у нас и в мыслях не было принести вред вам или кому-то еще на вашей планете. Я невыразимо сожалею, что Дэйн ранил вас. И мне хотелось бы, чтобы между нами не было вражды.

— Вражды? — удивленно спросил Ромда. — Вражда здесь ни при чем, просто долг есть долг. А уж коли речь зашла об этом, то, пока дело не дошло до определенных известных вам событий, могу поклясться, — он произвел рукой некий ритуальный жест, — честью поклясться, что вы все мне нравились, о чем я могу признаться вслух даже среди своих.

Дэйн, держа кусок мяса в здоровой руке, подумал: «Ну, приятель, да ты в моих глазах вырос вдвойне». Он и припомнить не мог, кто бы еще из знакомых нравился ему так, как Ромда. От слов Копьеносца ему стало значительно легче.

— Но почему же тогда, — спросил Аратак, присаживаясь рядом с Ромдой, ты не предложил преследовать нас кому-нибудь другому? Почему же ты сам отправился ловить врагов, против которых не имеешь личной антипатии?

Ромда пожал плечами.

— А почему, собственно, мы должны испытывать антипатию к нашим врагам? Личные симпатии и антипатии — плохое руководство в выборе стороны в важном деле. Зачастую причины наших симпатий и антипатий кроются в вещах тривиальных, таких, как внешность или одежда, манера говорить. Зачастую нам приходится заниматься одним делом плечом к плечу с тем, к кому мы испытываем антипатию, — будь они союзники или даже недруги. Мы должны противостоять целям наших врагов, а не им самим. Тем более что мы никогда не в состоянии узнать до конца, что же из себя представляет та или иная личность; и, поскольку мы видим ее лишь через сумрачные джунгли наших субъективных привычек и предубеждений, как мы можем судить о ее моральных качествах?

— Но если у человека так много общего с вами, что вы готовы восхищаться им лично, — заспорил Аратак, — как может отличная от вашей цель привести к схватке не на жизнь, а на смерть? И как вообще у одинаковых, близких по духу людей может быть разная цель?

— Я могу восхищаться рашасом, почтенный, но тем не менее не имею желания оказаться им съеденным, — решительно заявил Ромда. — Нет, господин, вы должны непохожим оставить их непохожесть, как учит святой Аассио. А как же иначе могли бы тогда просто люди и Первые Люди достичь взаимопонимания даже в пустяковом деле? И как бы смогли жить в гармонии мужчины и женщины? Нельзя судить о других по себе. Человек, который вам нравится или которого вы даже любите, может иметь цели и желания, совершенно отличные от ваших; и в то же время ненавистный вам субъект может стремиться к тому же, что и вы. И разве не получилось так, что вам пришлось объединиться с этим, — он указал на тело киргона, уже потускневшее, — пусть и ненадолго, для достижения общей цели? — Своим ножом он принялся разрезать мясо на кусочки поменьше, с которыми легче было управиться, и один кусочек протянул Дэйну. — Держи, друг мой. С твоей раненой рукой тебе трудновато будет резать. По крайней мере мои руки уцелели.

Когда Марш взял предложенный кусок, Драваш тихо спросил:

— Что же нам с ним делать? Оставить на милость рашасов мы его не можем, а в таком состоянии он сам из каньона не выберется.

— А мы его понесем, — сказал Дэйн. — Должна же тут где-нибудь находиться какая-нибудь деревушка? Там мы его и оставим. Я его изувечил, а он мужественный и хороший человек. Я его здесь ни за что не брошу!

Драваш задумчиво покачал головой.

— Эти чувства делают тебе честь, Дэйн, но, как ты видишь, мы все тут ранены, и наша миссия здесь действительно завершена. Я уже сообщил Громкоголосому, чтобы летательный аппарат прислали за нами, когда стемнеет; и еще до рассвета мы благополучно покинем эту планету.

— Тогда надо взять его с собой, — заявил Марш. — Нельзя же оставлять его на растерзание рашасам… или этим, — добавил он. По мере того как грандиозные звезды начинали разгораться все ярче в небе над ними, темные худощавые звери начали выбираться из джунглей, устраивая возню вокруг павшего охотника за рабами.

— Не будь дураком, Дэйн, — раздраженно сказал Драваш. — Мы не можем взять его с собой, и, как я сказал тебе, посадочный аппарат прилетит за нами еще до полуночи.

— Тогда пусть он приземлится где-нибудь и высадит его вблизи Раналора, — упрямо предложил землянин. И тут он вспомнил о Джоде.

Драваш покачал головой и сказал:

— Я не думаю, что смогу убедить капитана в необходимости и возможности сделать это.

— Тогда, черт побери, оставьте и меня с ним здесь, — вспыхнул Дэйн. Он убил охотника за рабами и спас нам жизнь. Я сказал, что не оставлю его здесь изувеченным, чтобы его убил первый же рашас!

— Дэйн прав, — сказала Райэнна, стиснув зубы. — Коли на то пошло, Дэйн и я останемся на Бельсаре, пока Совет Протекторов не найдет возможности забрать нас отсюда. — Она с легкой улыбкой посмотрела вниз, в каньон. — И это даст мне время хоть ненадолго почувствовать себя археологом, а не только женщиной с копьем.

— Я тоже остаюсь, — тихо, но сердито сказал Джода, прижимаясь к Райэнне. — Когда почтенные улетят на своем небесном фургоне, я разведу костер и останусь с господином Ромдой. Я — истребитель грантов, и рашас из джунглей мне не страшен.

Драваш вновь покачал своей массивной головой, и Дэйн понял, что протозавр вновь размышляет над непредсказуемостью протообезьян. Наконец он сказал:

— Всех вас мне не переспорить. Значит, пусть будет так, как вы хотите. Может быть, действительно под покровом ночи посадочному аппарату удастся ненадолго еще разок приземлиться и оставить Копьеносца неподалеку от какого-нибудь населенного пункта.

— Божественное Яйцо мудро говорит нам… — начал было Аратак, но Драваш взорвался: