Брайан Ламли - Психосфера

— Подождите, — сказала Фонг. — Смотрите…

Но Губва это уже заметил. Де Медичи отошёл от края ущелья и теперь осматривал «мерседес». Через несколько секунд он как будто успокоился, открыл дверь и полез внутрь. Затем с некоторым усилием вытащил что-то чёрное, обмякшее…

«СОБАКА ГАРРИСОНА, — сказал Губва. — МЁРТВАЯ! КОНЕЧНО, ТАК И ДОЛЖНО БЫТЬ. ОНА ТОЖЕ ЖИЛА ТОЛЬКО БЛАГОДАРЯ ЛЮБЕЗНОСТИ ГАРРИСОНА, — он вспомнил о Вики Малер. — А ТЕПЕРЬ Я ДОЛЖЕН ИДТИ. ТЫ ХОРОШИЙ И ВЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК, ДЖОННИ ФОНГ, И ТЫ СТАНЕШЬ ЖРЕЦОМ ХРАМА».

— Благодарю тебя, Харон, — сказал Фонг, узнав, что собеседник скоро уйдёт. Затем, осторожно, чтобы не привлечь внимание человека внизу, он начал пробираться вниз по крутому склону холма.

Губва тревожно дернулся в своём кресле перед подвешенным глобусом.

— Сэр! — настойчиво повторял голос. — Сэр, сэр?

Губва встал, глубоко, надувая огромную грудь, вздохнул. Из интеркома снова раздался взволнованный голос охранника:

— Сэр, сэр!

Губва шагнул к столу и приказал:

— Привези их сюда.

Двери зашипели и открылись, впуская Стоуна и Вики на креслах-каталках. Стоун был в слезах и безудержно рыдал. Причиной была Вики. Лица охранников были бледные, искажённые. Что-то, казалось, состарило их. Что бы это ни было, оно состарило и Вики Малер, но воздействие на неё было гораздо более длительным.

Она сидела в своём кресле, похожая на морщинистую мумию, её волосы стали белыми, а жёлтая кожа висела на костях. Она бормотала и кашляла, как древняя старуха; пока Губва смотрел на неё, она пошевелила языком, и почерневший зуб выпал из её рта вместе с нитью жёлтой слюны. Стоун продолжал всхлипывать. Она вытащила старческую руку из-под ремней, которые были теперь слишком свободными для увядшей плоти, и схватилась за лицо. Контактные линзы упали на пол. Глаза были белые, как рыбье брюхо, совершенно слепые. Она издала жалобный звук, словно котёнок, и начала пускать слюни. От неё исходил запах старости и немощи…

— Нужно увидеть это, чтобы поверить, мистер Стоун, — сказал Губва, не шелохнувшись. — Гаррисон мёртв, и она тоже умирает, но постепенно. Дальше будет ещё хуже. Скоро она начнёт разлагаться! Поскольку вы двое так сблизились, я не хочу лишать вас её компании в эти последние минуты её жизни. — Он посмотрел на охранников: — Отвезите их обратно в камеру.

Когда они покинули комнату, он поднял телефонную трубку и набрал номер сэра Гарри…

Глава 19

Джонни Фонг спустился по склону, не будучи замеченным. Когда он полез вниз, Рамон де Медичи как раз приподнял передний капот «мерседеса» домкратом и с помощью лома стал выправлять погнутые бампер и правое переднее крыло, мешающие вращаться колёсам. Теперь он закончил работу и забрался в кресло водителя. Секунду спустя раздался рёв мощного двигателя.

Фонг стоял среди сосен, выглядывая между ветвей. Когда Медичи дал задний ход, отъезжая от края ущелья и разворачивая большой автомобиль в обратный путь на юг, колёса переехали тело собаки. Фонг увидел, как кровь полилась из её пасти. Но когда автомобиль отъехал, он увидел ещё кое-что.

Это была рука, цепляющаяся за край неглубокого ущелья…

Фонг ахнул от удивления и приставил бинокль к глазам. Расстояние было невелико, но он должен был убедиться в этом. Рука вытянулась, шаря по пыли и мелким камням, кисть и пальцы были покрыты кровью и ссадинами. Наконец, рука нашла опору, и над краем ущелья показалось сначала плечо, затем голова и лицо. Это было лицо Гаррисона, бледное как полотно, с ярким контрастом в виде красной отметины на виске от касательного пулевого ранения.

Фонг, не веря своим глазам, быстро протёр окуляры бинокля и посмотрел ещё раз. Теперь была видна верхняя половина тела Гаррисона, лежащего лицом вниз, и пока Фонг наблюдал, ему каким-то образом удалось вытащить туловище и ноги на край ущелья. Но в основном внимание Фонга привлекло его лицо, бледное с красной отметиной… и глаза.

С этими глазами что-то было не так.

Тут Гаррисон поднял голову и посмотрел вдоль дороги на облако пыли, которое наполовину скрыло удаляющийся «мерседес», и Фонг снова увидел это необычное явление, которое заставило его усомниться в собственном зрении: мерцающее золотистое свечение, напоминающее поток некой странной энергии, вытекающей из глаз Гаррисона.

Гаррисон поднял руку, указав вслед машине. Его губы безмолвно прошептали какие-то слова, и золотое сияние мгновенно охватило всё его лицо.

Затем свечение стало ярче, и белая вспышка превратила «мерседес» в раскалённый огненный шар! Даже на таком расстоянии вспышка обожгла Фонгу лицо. Он опустил бинокль и ахнул от полнейшего неверия. Он много лет общался с Хароном Губвой, но за все эти годы никогда не видел ничего подобного. Потом до него дошла ударная волна.

На том месте, где раньше был автомобиль, вырос дымно-красный гриб, а китайца сильным порывом ветра сбило с ног и швырнуло на ветки резко наклонившихся сосен. Несколько долгих секунд дул ветер, горячий, словно дыхание дракона, затем стих так же быстро, как начался. Эхо взрыва грохотом прокатилось вниз по холмам, постепенно замирая. И, наконец, Фонг свалился на землю вместе с дождём из хвои и скрученных, сломанных ветвей. Земля под ним, где он лежал, наполовину оглушённый, постепенно перестала дрожать.

Фонг, шатаясь, поднялся на ноги. Его «ягуар» лежал вверх колёсами. Несколько сосен были сломаны близко к земле и лежали верхушками наружу от эпицентра взрыва. Гриб поднялся выше, белый и клубящийся, словно облако, которое формируется над центром атомного взрыва. Склон горы обвалился, и большие куски породы заполнили огромный кратер на дороге. Машинально, поскольку все его чувства онемели, Фонг нашёл свой бинокль и повесил за ремешок на шею. Если бы не сосны, его вполне могло отбросить дальше и убить.

Теперь он понял, почему его хозяин-альбинос с такой необыкновенной осторожностью выяснял, куда Ричард Гаррисон направился. Его способности были… Фонг покачал головой. У Губвы они были удивительными, но у Ричарда Гаррисона просто пугающими!

Когда Гаррисон/Кених упал после того, как его зацепило пулей, его бессознательное тело свалилось на каменистый уступ где-то на девять или десять футов ниже уровня дороги. Небольшая лавина пыли и камешков, осыпавшихся на него, скрыла его от взгляда сверху, а карниз защитил от жара автомобиля, пылающего внизу. Он был без чувств только минуту или две, после чего сознание медленно, невыносимо болезненно вернулось. Другой на его месте, возможно, пришёл бы в себя через несколько часов — или не очнулся бы вовсе — но у Гаррисона было то, что гнало его вперёд.