Сергей Чекмаев - Очевидец (сборник)

Директор Управления наказаний убрал в паз панель переговорника и, прокрутив назад запись, снова пристально вгляделся в лицо Горовитца. Увеличил кадр. Осужденному оставалось жить не более минуты, черты исказил неподдельный страх, лоб покрыт испариной.

«Всё правильно, конечно. Преступник должен быть наказан. Пожизненная изоляция – гуманная мера и всё такое, вот только наши умники как-то не учли, что Изолятор – штука недешевая, да и кормить-поить десятки, а через несколько лет – дайте только срок, – сотни осужденных до скончания века никому не интересно. Бюджет не выдержит, да и Изоляторов на всех не хватит. Этот вот из бывшего противоатомного убежища переделан, еще два таких же ждут своего часа, а потом… И вообще – не совсем разумно оставлять жизнь опасному преступнику. Пусть даже и в Изоляторе. Победят через четыре года на выборах социалисты, да и объявят на радостях амнистию… Всякое бывает. Вот и приходится искать пути… да-а… Теперь уже можно признать: удачные… В итоге – этот «нюхач» с Ай-Джи-Ви через день-другой выдаст отличный материал: преступник покончил с собой – казнен без помощи палача!»

Кадр за кадром: вот Горовитц беззвучно закричал, заметался на скомканных простынях, обмочился, вот рука зашарила в изголовье, лихорадочно перебирая предметы. Книга, небольшой фонарик, пустая чашка, расческа… Наконец пальцы сомкнулись на рукоятке ножа…

«Интересно, что же такое он увидел перед смертью? Что его так напугало? Если б знать… Изолятор увешан биодатчиками, мы снимаем все параметры, а во сне даже и эхограмму, но так и не знаем. Депрессанты Джея отрезают мозг преступника от внешнего мира, вынуждают его достраивать реальность на основе собственных представлений, фантазий… да еще и по памяти, которая слабеет с каждой минутой… Наверное, это страшно – выдуманная реальность… продукт чистой мысли, видения огороженного со всех сторон, запрятанного в непроницаемый футляр мозга. Иначе, почему все девятнадцать покончили с собой?

И все-таки: что они видят?»

Ничья

В проектной документации выглядит красиво и солидно: глубоководная лаборатория для исследования сейсмических колебаний морского дна. Звучит, а? В будущем вырисовывались интересные перспективы. Может, даже и землетрясения научимся предсказывать. То-то япошки «АтЛасом» так заинтересовались, даже денежку кое-какую подкинули. При наших ценах хватило аж на половину стоимости монтажных работ.

Только вот когда стены вокруг ходят ходуном, захлебывается пронзительным воем аварийная сирена, сыпятся ворохом разноцветные искры, и, холодея, слышишь, как хлещет прорвавшаяся где-то вода, из головы разом вылетают все мысли, кроме одной: какой идиот решил строить станцию точно на тектоническом разломе?!

Жека очухался первым. Приподнялся на локтях, огляделся. Освещение погасло, работала лишь аварийка, вполнакала. Понятно, что система понизила напряжение в сети – аккумуляторы не вечные же… но лучше б вообще не работала! Бледный, в мертвенную синеву отсвет аварийных ламп рождал причудливые тени.

Господи! Обстановка, как в прозекторской, будто и без того поджилки не трясутся.

Хорошо хоть нет такой же морговской тишины: где-то вздыхает уже аварийный насос, а вот, почти на пределе слышимости, тоненько поют, надрываясь, сервомоторы. Автоматика блокирует какой-то из разгерметизированных отсеков, люк медленно ползет в паз, преодолевая сопротивление воды.

Хорошо бы посмотреть на схеме где именно, но это потом, потом. Первым делом надо проверить, как там ребята. Трясло нас здорово, врагу не пожелаешь. Неужели… Боже, Машка, Дим…

– Эй, есть кто живой? Ребята!

Минуты за две перед первым толчком Машка забежала в пультовую что-то спросить. А Дим как раз возился с показаниями донных датчиков: насторожила его там цифирь какая-то, хотел проверить лишний раз. Не зря, выходит – вон, как тряхануло. Ничего, дай только срок, накопим материала, будем землетрясения за полчаса предсказывать…

– Машка! Дим! Живы?

Тишина. Жека прислушался. Вроде чье-то дыхание слышно – или кажется только? Так, Дим у дальнего пульта сидел, а Машка во он там была, у самого люка…

Она лежала неподвижно, свернувшись клубком. На виске багровела свежая царапина, еще мокрый с последнего погружения ежик коротких волос пропитался кровью.

Жека потряс ее за плечо:

– Машка. Машка… слышишь меня? Очнись!

– Что с ней, Жек? – послышался слабый голос. – Жива?

– Дим! Господи, Дим! А я уж думал… Ты в порядке?

– Ничего, вроде… Локтем вмазал куда-то со всей дури, да еще под ребром тянет. Ерунда, до свадьбы заживет. Что с Машкой?

– Не знаю, – Жека приложился ухом к груди девушки. – Сердце бьется! Только без сознания.

Но тут она зашевелилась, приоткрыла глаза.

– Машка! Родная! Ты как?

– Голова болит… – почти беззвучно пробормотала она. – Что случилось? Землетрясение, да? Ой, у тебя кровь!

Действительно. В суматохе Жека и не заметил – из раны на плече сочится красная струйка, а боли нет: так бы и ходил, если б Машка не сказала.

– Да черт с ней! Главное, что с тобой всё в порядке! Сейчас, потерпи.

Он осторожно поднял ее на руки. Машка застонала.

– Тихо-тихо… сейчас, сейчас всё пройдет.

Жека аккуратно уложил девушку на узкую кушетку. Неизвестно кто и с какой целью притащил ее из медбокса в пультовую, – всё равно во время дежурств не до сна – а теперь вот, надо же, пригодилась.

– Дим, ходить можешь?

– Вроде…

– Ребро не сломано?

– Жек, ну что ты, в самом деле! Не маленький я! Было б чего серьезное, я с тобой бы не разговаривал…

– Ладно-ладно. Посмотри, что там у нас. Хоть что-нибудь целое осталось?

Дим, кряхтя и морщась от боли, поднял с пола перевернутое кресло, уселся за пульт. Щелкнул тумблером аварийного питания, пальцы привычно побежали по клавишам.

– Наддув четко сработал, – сказал он через минуту. – Затоплены шестой и второй отсеки, но всё перекрыто по аварийной схеме. Моментально. Не зря мы два месяца эту систему рассчитывали! Ворчали все: зачем, зачем… А она не подвела! Так, что там дальше… Насосы в порядке, можно радоваться – в этот раз мы не утонем. Питание сдохло, пока тянем на аварийке, но это, скорее всего, обрыв в цепи, залатаем… та-ак… е мое!

Дим осекся, нервно вглядываясь в дисплей, после паузы растерянно добавил:

– Хреновы наши дела. Жек, ты завещание написал?

Жека под скороговорку Дима суетливой наседкой хлопотал вокруг Машки, но, почуяв неладное в голосе оператора, резко обернулся:

– В чем дело?

Дим безвольно откинулся на кресле, вертел в руках полупустую банку кока-колы.

– Да не тяни ты!