Пол Андерсон - Звездный лис

Иногда в поле зрения появлялись коньки крыш, но в основном над кронами деревьев сияло лишь бесконечное синее небо.

Вскоре неподалеку вынырнула из воды голова Вадажа. Хейм помахал ему рукой и поплыл дальше, пока не очутился под мостом. Это было все же хоть какое-то укрытие от преследователей. Ухватившись за опору, Хейм придал телу вертикальное положение. Через несколько секунд к нему присоединился и менестрель. Он тяжело дышал.

— Черт побери. Гуннар, ты несешься так, словно за тобой гонится сам дьявол!

— А разве нет? Хотя для нас большой плюс то, что алероны здесь не слишком-то хорошо видят. Контактные линзы спасают их глаза от слепящей яркости, но Аврора испускает гораздо меньше лучей, близких к инфракрасным, чем Эйт, а именно к этим лучам они наиболее чувствительны.

Хейм обнаружил, что подобные рассуждения на ученые темы действуют на него существенно успокаивающе, поскольку превращают его из преследуемого животного в военного теоретика (тактика).

— Тем не менее нам все же лучше держаться внизу как можно дальше. И к тому же порознь. Знаешь старый Кви де Коквилагео? Он все еще на месте.

О'кей, встретимся под ним. Будем ждать в течение часа. Если за это время один из нас не появится, другой должен считать, что его напарник погорел.

Поскольку Вадаж выглядел более усталым чем он сам, Хейм поплыл первым. Он двигался не спеша, в основном отдаваясь на волю течения, и добрался до устья реки в довольно хорошей форме — настолько хорошей, что сумел даже почувствовать удивление, еще раз мысленно пережив свой побег.

Потом он намеренно выкинул из головы все эти мысли и, прячась под доком, просто наслаждался игрой солнечных бликов на поверхности воды, зрелищем наклоненных мачт, ласковым прикосновением прохладных струй, шершавой поверхности пала, за который держался, характерным плеском маленьких волн о борта судов и разнообразием окраски их корпусов. Приподнятое настроение уже начало было меняться, вытесняемое тревогой. (Проклятье, надо было сказать Андре обо всем, что я знаю) когда венгр наконец появился.

— А они не станут нас искать прежде всего именно здесь? — спросил Вадаж.

— Сомневаюсь, — ответил Хейм. Не забудь, что они — жители сухой планеты. Поэтому идея использовать воду для чего-либо кроме питья, не может возникнуть у них так же естественно, как, допустим, у наквсов, которые из нее фактически не вылезают. Обрати внимание — они здесь ничего не тронули, хотя каботажный транспорт был бы весьма неплохим подспорьем для их воздушных грузовиков. Первым их предположением должно быть то, что мы как можно скорее постарались выбраться на берег, а поэтому наша задача сейчас — найти какую-нибудь лодку в рабочем состоянии.

— Ну, уж тут тебе выбирать. Я-то ведь — прирожденный сухопутный житель.

— Что, ж, зато я никогда не преуспевал в верховой езде, так что по части славы мы равны.

Хейм рискнул взобраться на причал, чтобы осмотреться. Он выбрал крепкое на вид прогулочное судно, — способный двигаться под водой гидрофойл 8 и трусцой двинулся к нему. Погрузившись под воду, оно будет недоступно любому из приборов, имеющихся у алеронов.

— А внутрь мы сможем попасть? — спросил из воды менестрель.

— Да, он не заперт. Яхтсмены доверяют друг другу.

Хейм отвязал швартовы, подтянул гидрофойл к понтону и, протянув руку, помог Вадажу взобраться на палубу. Они быстро спустились в кабину и задраили глезайт.

— А теперь займись радио, пока я проверю двигатель.

Год бездействия нанес судну не особенно большой ущерб. Более того солнце зарядило его аккумуляторы до максимума. Правда, днище его порядком обросло, но это можно было пережить. Возбуждение охватило Хейма.

— Вообще-то, моя идея заключалась в том, чтобы попытаться найти коммуникатор в городе, передать сообщение в лагерь и потом где-нибудь спрятаться в надежном месте и ждать, что нас не станут искать и мы не умрем с голоду, — сказал он. — Но теперь, черт побери, мы сможем вернуться назад собственной персоной! По крайней мере, врагу будет сложно перехватить наше сообщение и послать в его источник самонаводящуюся ракету, если мы будем в море. Так что поехали.

Мотор запыхтел. Судно скользнуло прочь от суши. Вадаж озабоченно выглядывал из купола.

— Не понимаю, почему они не гонятся за нами, как бешеные? беспокойно пробормотал он.

— Я ведь тебе уже говорил, как все получилось. Просто они еще не догадались, что мы выберем этот путь. Кроме того, у них там сейчас, наверное, суматоха, как в публичном доме по утрам в понедельник, после того, что я сотворил с Синби.

Тем не менее Хейм был рад оставить позади препятствия и погрузился в воду. Опустившись на максимально допустимое погружение, он задал автопилоту курс на юго-восток и принялся стягивать свою мокрую одежду.

Вадаж смотрел на него с благоговением.

— Гуннар, — сказал он голосом, в котором слышались слезы, — я напишу об этом балладу, и даже если она не очень удастся, ее все-таки будут петь и через тысячу тел. Потому что твое имя будет жить очень долго.

— О, чепуха, Андре. Не заставляй мои уши краснеть.

— Нет, я просто говорю, что есть. Однако неужели ты все заранее настолько продумал?

Хейм включил обогреватель, чтобы обсушиться. Воды океана, со всех сторон окружавшие судно — темно-зеленые, населенные множеством рыб причудливой формы, то и дело мелькали поблизости — эти воды должны были рассеять инфракрасное излучение. Хейма охватило непреодолимое чувство возвращения домой, словно он опять стал мальчишкой, проводящим все свободное время на морях Геи. На некоторое время это чувство вытеснило все остальные. Хрупкость и незавершенность его триумфа станет видна ему позже.

Сейчас же он упивался им.

— Ничего я не придумал, — признался Хейм. — Идея возникла как бы сама собой, Синби до ужаса хотелось… чтобы мы стали друзьями или что-то в этом роде. Я уговорил его посетить Бон Шанс, надеясь, что там, может быть, подвернется какой-нибудь случай, который можно будет использовать для побега. Мне пришло в голову, что вероятно, никто из его банды не умеет плавать, поэтому набережная казалась самым подходящим местом, чтобы попытаться. Я попросил взять тебя с собой, потому что мы могли воспользоваться немецким у них под носом. А потом, я исходил из того, что если нас двое, то и шанс, что кто-то удерет, увеличивается вдвое.

С Вадажа всю почтительность как рукой сняло, лишь только он услышал про немецкий, и на его лице появилась ехидная ухмылка.

— Да уж, такого ужасающего «Цвайндойч» я в жизни не слыхивал.

Лингвистом тебе не быть.

Воспоминание больно ударило по самолюбию Хейма.