Роберт Мак-Каммон - Песня Свон

- Но... это всего лишь трава, - сказал Джош.

- Бывают разные звуки боли, - продолжала она, как будто не слыша его. - Это похоже на тяжелые вздохи - когда осенью опадают листья. Потом зимой эти звуки прекращаются, и все спит. - Она стряхнула комочки грязи со своей ладони, и те смешались с остальной землей. - Когда становится теплее снова, солнце заставляет все просыпаться.

- Просыпаться?

- Все может думать и чувствовать, по-своему, - ответила она и взглянула на него. Ее глаза казались очень похожими на глаза старого мудрого человека, подумал Джош. - Насекомые, птицы, даже трава - все имеет свои собственные способы общаться и узнавать что-то. Все это зависит только от того, можешь ты понимать их или нет.

Джош задумался. Насекомые, сказала она. Он вспомнил стаю саранчи, которая пролетела через его "Понтиак" в тот день, когда произошел взрыв. Он никогда раньше не думал о таких вещах, о которых она говорила, но понимал, что в этом была доля истины. Птицы знали, что при смене времени года нужно улетать, муравьи строили свои дома со множеством ходов для перемещений, цветы расцветали и увядали, а их пальмы продолжали жить, все в соответствии с огромным, загадочным расписанием, которое он всегда считал незначимым. Это очень просто, как рост травы, и в то же время очень сложно, как свечение светлячков.

- Откуда ты знаешь об этом? - спросил он. - Кто-то научил тебя?

- Никто. Я просто догадалась. - Она вспомнила свой первый садик, в песочнице на школьной детской площадке. Много лет назад она обнаружила, что когда держишь в ладонях землю, то не все могут ощущать покалывание в руках, или что не все не могут сказать, что означает жужжание осы - что она хочет ужалить вас или просто исследовать ваше ухо. Она всегда знала, что есть что.

- О, - сказал он. Он наблюдал, как она роется в земле своими пальцами. Ладони Свон покалывало, ее руки были теплыми и влажными. Он снова посмотрел на зеленые ростки. - Я всего лишь борец, - сказал он тихо. - Вот и все. Я имею в виду... черт, я - никто! - "Сохраните дитя", подумал он. Сохранить от чего? От кого? И почему? И какого черта, - прошептал он, - я вмешался в это?

- А? - спросила она.

- Ничего, - ответил он. Ее глаза снова стали глазами маленькой девочки, когда она смешивала теплую землю со своих рук с землей вокруг ростков. - Нам надо бы начинать копать. Ты готова?

- Да. - Она взяла лопату, которую он положил рядом. Покалывающие ощущения в руках исчезли.

Но он был еще не совсем готов.

- Свон, послушай меня минутку. Я хочу быть откровенным с тобой, потому что я думаю, что ты можешь перенести это. Мы попытаемся выбраться отсюда наружу, но это еще не значит, что мы сможем сделать это. Мы будем копать достаточно широкий тоннель, чтобы через него можно было пролезть. Это займет у нас некоторое время и конечно, это будет нелегкая работа. Если он обрушится, нам придется начать все с начала. Я это говорю потому, что я не уверен, что мы выберемся отсюда. Я вовсе не уверен. Ты понимаешь?

Она кивнула, ничего не сказав.

- И еще, - добавил он. - Если, когда мы выберемся отсюда... мы возможно будем не рады тому, что мы там обнаружим. Возможно, что все изменилось. Это может быть так... будто мы встали после самого ужасного ночного кошмара, который можно придумать, и обнаружили, что он не отстал от нас и пришел за нами в день. Понимаешь?

Свон снова кивнула. Она уже думала о том, что он сейчас говорил, и о том, что никто не придет и не вытащит их отсюда, как говорила ее мама. Ее лицо было серьезным и очень повзрослевшим, пока она ждала, что же он будет делать дальше.

- Хорошо, - сказал Джош. - Пошли копать!

29. СТРАННЫЙ НОВЫЙ ЦВЕТОК

Джош Хатчинс уставился вперед, прищурился и часто заморгал. - Свет, сказал он, стены тоннеля сдавливали его плечи и спину. - Я вижу свет!

В десяти метрах за ним, в подвале, Свон спросила:

- Как далеко от тебя? - Она была вся перепачкана, и казалось, что у нее в ноздрях так много грязи, что там можно посадить сад. Эта мысль, заставила ее несколько раз хихикнуть, звуки, которые, она думала, уже не издаст никогда.

- Может быть, десять-двадцать футов, - ответил он, продолжая копать руками и выталкивать грязь позади себя, а дальше толкая их ногами. Кирка и лопата требовали героических усилий, и после трех дней работы, они поняли, что лучший инструмент - это их руки. Теперь, когда он продвинулся еще вперед, он взглянул на слабый красный мерцающий путь наверх, к выходу из сусликовой норки, и думал, что это самый прекрасный свет, который он когда-либо видел. Свон последовала за ним в туннель и выгребла откопанную землю в большую банку, неся ее обратно в подвал, сваливая землю в канаву. Ее руки, ладони, лицо, ноздри и колени - все было покрыто грязью, все покалывало, въедалось чуть ли не до костей. Она чувствовала так, будто пламя горело у нее в позвоночнике. Молодые зеленые ростки в подвале уже выросли на четыре дюйма.

Лицо Джоша было облеплено грязью, даже зубы были покрыты ею. Грунт был тяжелым, клейким, и ему приходилось часто останавливаться передохнуть.

- Джош? Ты в порядке? - спросила Свон.

- Да. Сейчас, минутку, соберусь с силами. - Его плечи и предплечье болели невыносимо, он был так утомлен своей работой за последнее время, как после десяти королевских сражений в Чаттануге. Свет оказался дальше, чем он предполагал сначала, как будто тоннель, который они одновременно и любили, и ненавидели, удлинялся, играя жестокую шутку с восприятием. Он чувствовал себя так, будто заполз в некое подобие китайской трубочки, в которую можно вставить палец, но вытащить его практически невозможно, все его тело было будто бы стиснуто монашескими веригами.

Он начал снова, откапывая двойную горсть тяжелой земли и отодвигая ее назад, как будто он плавал среди грязи. Моя мама, увидев это, замерла бы в такой же позе, как суслик, подумал он, усмехаясь несмотря на усталость. Во рту у него было такое ощущение, будто он съел пирог из грязи.

Выкопано еще шесть дюймов. Еще один фут. Был ли свет ближе? А может, дальше? Он протискивал себя вперед, думая о том, как мама бывало бранила его за невымытые уши. Еще один фут, и еще один. Позади него Свон вползала и уносила снова и снова выкопанную грязь, как маятник часов. Свет теперь становился ближе; он был уверен в этом. Но теперь это не было так уж прекрасно. Теперь он был нездоровый, совсем не похож на солнечный свет. Болезненный свет, подумал Джош. А может быть, и смертельный. Но он продолжал свою работу, одна двойная горсть за другой, продвигаясь медленно вперед, наружу.

Неожиданно грязь шлепнулась на его шею. Он лег спокойно, ожидая обвала, но тоннель выдержал. Ради Бога, остановись теперь! - подумал он, но потянулся за следующей горстью земли.