Георгий Тушкан - Черный смерч

— Это легко проверить. О каком сосуде вы говорите? — поспешно спросил Пирсон.

Все насторожились.

— Надо запросить известного ориенталиста сэра Беркли, лежит ли в Лондонском музее глиняный сосуд, запечатанный черным воском с изображением бога Сэта на печати. Мы его называли «черный сосуд Сэта». Он лежал сначала в саркофаге фараона, а потом, во избежание кражи, был спрятан Беркли в хранилище, подальше от любителей древних сувениров.

— Предоставьте это мне, — сказал Луи Дрэйк. — Нарисуйте-ка, профессор, на этом листе сосуд в натуральную величину с изображением знака Сэта.

Стронг набросал на листе бумаги очертания сосуда.

— Через час будем знать, — сказал Луи Дрэйк, беря из рук ученого рисунок. — А может быть, и иметь…

Он подошел к телефону и вызвал ФБР.

— Но как вы думаете, профессор, с помощью «черного Сэта» реабилитировать себя и спасти мир?

Аллен Стронг сел в кресло, наклонил голову и закрыл лицо руками. Так он просидел минуты три, показавшиеся присутствующим бесконечными.

Пирсон присел на ручку кресла и вертел в пальцах сигару. Луи Дрэйк стоял перед Стронгом, широко расставив ноги, и шумно курил, уже не пытаясь выписывать в воздухе дымом цифры. Лифкен неподвижно стоял возле стены у окна. Старик Мак-Манти лежал в кресле, откинув голову на спинку, и сквозь прищуренные веки наблюдал за Стронгом.

— Не знаю, знакомы ли вы с палеобиологией и вообще с науками об ископаемых организмах, — начал Стронг. — В молодости я занимался палеомикробиологией. Мной опубликовано несколько работ, например: «О некоторых способах добывания из пород микрофауны»; «Указание на вероятность существования бактерий целлюлозного брожения в палеозойскую эру», и другие. Потом я перешел к более близкому периоду — уже не геологическому, а археологическому. Я изучал микрофауну и насекомых, находимых при археологических раскопках, — в древности в могилу вместе с трупами опускали предметы обихода и еду в сосудах. Среди зерновых культур: проса, кукурузы, пшеницы, риса, встречались сельскохозяйственные вредители того периода, в частности долгоносики. Я опубликовал работу «Сельскохозяйственные вредители в пищевых остатках древних могил инков» и другие. Курс энтомологии и микробиологии я преподавал в колледже. Научные работы были подсказаны актуальностью тем.

…После истории с элеваторными компаниями я уехал в Париж. Там я обнаружил колорадского жука. Его завезли американские пароходы. Левые газеты подняли шум. Требовали закона против трестов. За мной гонялись газетчики. Я прятался, ездил в заграничные командировки; руководители колледжа предложили мне дальнюю, длительную поездку. Я тогда интересовался археологией вредителей и выбрал Египет. Меня сопровождал мой помощник Лифкен. В Каире я встретил известного египтолога сэра Беркли. В то время он работал над расшифровкой одной иероглифической надписи.

У меня было страстное желание поскорее освободить для себя время, которое просил профессор Беркли на расшифровку. Меня интересовали амбарные долгоносики эпохи Тутанхамона. Я помогал профессору Беркли своими догадками. С непредвзятостью, свойственной новичкам, я высказал мысль, что необычное расположение иероглифов — не что иное, как план местности с пояснением. Моя мысль оказалась правильной. Это сблизило нас. Сэр Беркли снабдил меня богатейшими материалами по моей теме и предложил участвовать в раскопках, предпринятых по расшифрованному плану. Я согласился, оговорив себе право на исследование всех найденных насекомых, а также на микробиологический анализ.

Следуя этому древнему плану, мы нашли в песках гробницу и в ней саркофаг. Там оказались сосуды. Два из них были небольшими черными цилиндрами из глины с изображением интересующих меня насекомых. Сосуды были запечатаны черным воском с печатью Сэта. Сэр Беркли собирался возвращаться в Каир, чтобы там изучить находки. Я тоже получил телеграмму с требованием срочно возвратиться. Я попросил один из сосудов с печатью Сэта. Изображенные на нем насекомые не давали мне покоя. Но сэр Беркли не мог дать его мне, так как закон запрещал вывозить археологические находки за пределы страны. Он предоставил мне этот сосуд на одни сутки, но в этот день со мной случился солнечный удар, я задержался в ближайшем оазисе. Сэр Беркли не стал ждать, взяв с меня обязательство завезти сосуд Сэта в Каир.

Три дня я провалялся в лихорадке и похудел, как мумия. На четвертый день я был еще слаб. И вот в тот вечер… помню, это было с пятнадцатого на шестнадцатое августа… мне, находившемуся в полуобморочном состоянии, Лифкен дал местное средство: спирт с настойкой из трав. Я выпил и почувствовал прилив энергии.

Спирт опьянил меня. Я решил исследовать содержание сосуда тогда же, в сумерках, вместо того чтобы дождаться утра или приезда в каирскую лабораторию. Это было безумие, и я раскаиваюсь за него всю жизнь.

В комнате было душно. Мы вышли во двор и сели под пальмами. Светила луна. Тени были очень черными. Лифкен курил. «Открывайте, — сказал я ему после собственных безуспешных попыток сбить ножом затвердевший воск со смолой, — а папиросу бросьте». Лифкен отложил папиросу, но не потушил ее. Потом он откупорил сосуд и слегка наклонил его над тарелкой. Мы ожидали, что там будут зерна. Но ничего не посыпалось. Лифкен потряс сосуд, сунул внутрь веточку и сказал: «Он пуст». Тогда я взял сосуд, опрокинул его вниз горлом над тарелкой и стукнул кулаком по дну. Выпал небольшой комок. Лифкен посветил электрическим фонариком. Это была черная ноздреватая масса. Я поднес к носу. Она была без запаха. Я нажал. Хрупкая масса раскололась на части. Некоторые комочки упали на траву.

Ссыпав остатки черных крупинок в сосуд, я сказал: «Этого, пожалуй, нам хватит для химического количественного и качественного анализа, а также и для микробиологического».

Прохлада ночи действовала на меня оздоровляюще. Помню, мы сидели очень долго… несколько часов. Я вспоминал более плодотворные итоги своих предыдущих экспедиций. Меня очень интересовал вопрос жизнеустойчивости микрофауны в ископаемых организмах.

Перед рассветом мне стало холодно. Я решил идти спать и сказал своему помощнику: «Арнольд, подберите черные комочки, выпавшие из сосуда на траву, а то, чего доброго, нам еще не хватит вещества для анализа».

Лифкен нагнулся и вскрикнул. Я посмотрел и увидел, что под нами вместо густой высокой травы оказалась голая земля. «Зачем вы бросили непотушенную папиросу? — сказал я. — Видите, как вокруг нас все выгорело». Но ни огня, ни дыма не было видно. Это было что-то другое. Мной овладел азарт исследования.