Филип Дик - Человек в высоком замке

Рейсс швырнул на пол сигарету, повернулся и зашагал прочь большими шагами.

— Подберите свою вонючую сигарету, — тихо сказал мистер Тагоми.

Но консул уже скрылся за углом.

— Я вел себя как ребенок, — сказал мистер Тагоми мистеру Рамсэю. — Вы были свидетелем моей инфантильности.

Он нетвердой походкой направился в контору. Теперь он уже совсем не мог дышать.

Боль пронизала всю его левую руку, одновременно с этим как будто огромная рука схватила его ребра и сдавила их.

— Ух, — произнес он.

Там, впереди, он увидел не ковер, покрывающий пол, а фейерверк из искр, красных, обжигающих.

«Помогите, пожалуйста, мистер Рамсей», — хотел сказать он, но не смог вымолвить ни звука. Он весь подался вперед и споткнулся. И ничего вокруг, за что можно было бы ухватиться.

Падая, он сжал в руке, засунутой в карман, серебряный треугольник, навязанный ему мистером Чилданом. «Он не спас меня, — подумал он. — И не помог мне. Все было впустую».

Тело его рухнуло на пол.

Задыхаясь, он ткнулся носом в ковер, свалившись на четвереньки. Лопоча какую-то чушь, какую-то ерунду, чтобы самому не потерять голову, к нему устремился мистер Рамсей.

— У меня небольшой сердечный приступ, — удалось выговорить мистеру Тагоми.

Теперь уже несколько человек оказалось рядом, они перенесли его на диван.

— Спокойнее, сэр, — говорил ему один из них.

— Сообщите жене, пожалуйста, — сказал мистер Рамсей.

Вскоре с улицы донесся вой сирены «скорой помощи». Началась жуткая суматоха. Какие-то люди входили и выходили. Его накрыли одеялом почти до самой шеи, развязали галстук и расстегнули воротник.

— Теперь лучше, — сказал мистер Тагоми.

Ему было удобно лежать, и он даже не пытался пошевелиться. «Все равно моя карьера закончена, — решил он. — Генеральный консул, несомненно, поднимет крупный шум, будет жаловаться на неучтивость, вероятно, даже на нанесенное ему оскорбление. Но в любом случае что сделано, то сделано. Да и в более важном деле мое участие закончилось. Я сделал все, что было в моих силах. Остальное — забота Токио и германских группировок. Но, так или иначе, борьба будет проходить без меня. А я думал, что это всего-навсего пластмассы. Важный торговец прессформами. Оракул-то догадался, намекнул мне, а я…»

— Снимите с него рубашку, — раздался голос.

Скорее всего, местный врач. В высшей степени уверенный голос. Мистер Тагоми улыбнулся. Голос — это все.

А может быть, то, что сейчас с ним произошло, и есть ответ? Каким-то таинственным образом организм сам знает, что делать: что настало время бросить работу, хотя бы частично, временно. «Я должен на это согласиться. Что сказал мне Оракул в последний раз? Тогда, когда я обратился к нему в кабинете, где лежали те двое мертвых или умирающих. Гексаграмма шестьдесят один. Внутренняя правда. Свиньи и рыбы наименее разумны из всех животных, их трудно убедить. Таков и я. Книга имела в виду меня. Никогда я не мог до конца понять происходящего: это естественно для подобных созданий. Или именно это и есть внутренняя правда — все то, что со мной произошло?

Я подожду и увижу, в чем она состоит».

В этот же вечер, как раз после обеденного приема пищи, к камере Френка Фринка подошел служащий полиции, отпер дверь и велел ему идти в дежурку и забрать свои пожитки.

Вскоре он стоял перед участком на тротуаре на Керни-стрит среди толпы прохожих, спешащих по своим делам, среди автобусов, сигналящих автомобилей, выкриков рикш. Было холодно. Длинные тени легли перед каждым зданием.

Френк Фринк какое-то мгновение постоял, а затем стал машинально переходить улицу вместе с другими в зоне перехода.

Он подумал о том, что был арестован без всякой существенной причины, без какой-либо цели и так же без всякой причины отпущен.

Ему ничего не объяснили, просто отдали сверток с одеждой, бумажник, часы, очки, личные вещи и вернулись к своим делам. Пожилой пьяница полицейский вывел его на улицу.

«Чудо, — подумал он. — Это чудо, что меня выпустили. В какой-то мере счастливая случайность. По всем правилам я уже давно сидел бы на борту самолета, следующего в Германию, на пути к уничтожению».

Он все еще не мог поверить ни тому, что его арестовали, ни тому, что его отпустили. Все это казалось нереальным. Он брел мимо закрытых лавок, переступая через всякий мусор, разносимый ветром.

«Новая жизнь, — думал он. — Как будто заново родился после того, как побывал в аду, а теперь очутился в другом аду. Кого же мне благодарить? Может быть, помолиться? Хотел бы я все это понять, — сказал он себе, — шагая вечерним тротуаром, забитым людьми, мимо неоновых реклам, хлопавших дверей баров на Грант-авеню. — Я хотел бы постичь это. Я должен».

Но он знал, что никогда этого не поймет.

«Просто радуйся, — подвел он итог, — и иди дальше».

Что-то в мозгу подсказало, что нужно возвращаться к Эду, что он должен войти в мастерскую, спуститься в подвал, продолжить дело, работать руками и не думать, не поднимать головы и не пытаться что-либо понять, всецело отдаться работе и сделать уйму вещей.

Он быстро, квартал за кварталом, пересек кутавшийся в сумерки город, изо всех сил, как можно быстрее, стараясь вернуться к устойчивому, надежному месту, где он был до случившегося, и где все было понятно.

Добравшись наконец, он увидел, что Эд Мак-Карти сидит за верстаком и обедает. Два бутерброда, термос с чаем, банан, несколько штук печенья.

Френк Фринк встал на пороге, стараясь отдышаться.

Эд услышал дыхание и повернулся.

— Я было подумал, что ты погиб, — сказал он.

Он прожевал еду, проглотил прожеванное и откусил еще.

Возле верстака стоял включенным небольшой электрокалорифер. Френк подошел к нему и наклонился, согревая руки.

— Как я рад, что ты вернулся, — добавил Эд.

Он дважды хлопнул Френка по спине и вернулся к бутербродам. Он не сказал больше ничего. Единственными звуками были гудение вентилятора калорифера и чавканье Эда.

Положив пальто на стул, Френк набрал горсть наполовину завершенных серебряных сегментов и понес их к полировальному станку. Он насадил круг, войлочную шайбу на ось, включил мотор, смазал шерсть полировочным компаундом, надел защитные очки и, усевшись на высокий стул, начал снимать с сегментов, одного за другим, огненную чешую.

Глава 15

Капитан Рудольф Вегенер, теперь уже путешествующий под именем Конрада Гольца, оптовый поставщик медикаментов, смотрел в окно ракетного корабля Люфтганзы.

Впереди уже была Европа.