Роберт Уилсон - Ось

Турк подошел к окну — просто чтобы убедиться, что звезды не взорвались или еще что-то. Лиза была права: безумцы на марше. За окном лежала освещенная худосочной луной экваторианская пустыня, от одного вида которой начинаешь чувствовать себя маленьким.

Здание вздрогнуло еще раз. На краю стола задребезжала бесполезная лампа.

Айзек тоже почувствовал толчки, но они его даже не разбудили. В последнее время он подолгу спал, часто не понимая, где сон, а где явь.

Внутри него безжалостно вращались стрелки звездных часов. Он видел во тьме вещи, для которых не мог найти слов. Он для многого не мог найти слов. И наоборот, были слова, которые он знал, но не мог понять и определить, что они значат. Например, слово «любовь».

«Я люблю тебя», — шептала ему миссис Рэбка, когда никто, кроме него, не мог этого слышать.

Он не знал, что ей отвечать. Но этого и не требовалось. Миссис Рэбка словно и не ждала ответа: «Айзек, мальчик мой. Мой единственный. Люблю тебя…» — шептала она, после чего отворачивала лицо.

Что это могло значить?

А что значило то, что он, закрывая глаза, видел круговорот звезд или хоровод огней где-то в глубинах западной пустыни? Мог чувствовать их жизненную силу и мощь?

Что значило, что он мог слышать миллионы голосов — больше, чем есть звезд на небе? И что из всего этого множества он мог различить голос Эша, умершего мальчика с Марса? Это он вспоминал об Эше — или что-то вспоминало об Эше через него? С помощью выдыхаемого им воздуха вспоминало голос Эша?

Потому что — вот это уж Айзек знал точно — его предназначение, как и предназначение всех этих падающих с неба обломков машин, сбившихся со своих непостижимых орбит, заключалось в воспоминании.

Воспоминании чего-то большего, чем сам мир.

Он чувствовал его приближение. Кора планеты лопалась, и он ощущал ее содрогания сквозь фундамент старого здания, сквозь брусья, балки, полы, раму кровати и матрац, на котором лежал. Айзек содрогался заодно с ней, и его переполняла леденящая радость. Память и уничтожение неслись к нему одновременно с огромной скоростью, скачками длиной в континенты.

А он лежал и думал: «Наверное, это и есть любовь?..»

ЧАСТЬ V

В ГОСТЯХ У НЕ СКАЗАННОГО

ГЛАВА 25

Третье, и самое тяжелое, выпадение пепла случилось, когда они добрались до окраин владений нефтяных концессий — пустующего «краешка Нигде».

Об этом предупреждали в передачах, которые с переменным успехом ловил приемник доктора Двали. В Порт-Магеллане осадков выпало сравнительно немного. Зато на западе они осыпались густыми волнами, словно что-то притягивало их именно сюда.

К тому времени, как появились первые сообщения об этом, опасность была видна уже невооруженным глазом. Машина мчалась по шоссе. Впереди и позади горизонт выглядел одинаково плоским. Оборачиваясь назад, Лиза видела, как в небе над ним вскипают сине-черные облака.

— Надо опять искать где-то укрытие, — сказал Турк.

На юго-западе виднелись серебристо-черные силуэты буровых вышек «Арамко». Судя по всему, весь персонал с буровых был уже эвакуирован, и некоторые из вышек даже казались слегка накренившимися — хотя, возможно, это был всего лишь оптический обман. Турк все же опасался, что они могут охраняться, причем не только дистанционно, с помощью автоматики, но и вооруженными людьми.

По счастью, им и не обязательно было искать укрытие там. Буровые всегда обрастали кругом сомнительных заведений. Изгои делали свой бизнес на таких же изгоях: бары, стриптиз-клубы, порнуха… Но где-то неподалеку должна была находиться также более солидная инфраструктура — в том числе, общежития нефтяников. Две машины неслись наперегонки с черным облаком, надвигающимся с востока. Впереди показалась дорога, отходящая вбок от шоссе. Въезд на нее закрывали ворота, но сейчас они были распахнуты. За воротами располагался торговый центр — с продуктовым магазином, универмагом, газетным киоском — и стоял ряд основательных бетонных строений, похожих на ящики и служивших общежитиями из непритязательных одно- и двухкомнатных номеров для персонала буровых.

Турк сидел в головной машине вместе с Лизой и доктором Двали. Он оглянулся и увидел, что вторая машина заезжает на стоянку торгового центра. Двали тоже развернулся и затормозил вслед за ней у магазина.

— У нас нет еды, — сказала Диана.

— У нас нет времени, — отрезал Двали. — Пора прятаться.

— Например, вон в том доме? Я бы предложила вам пока взломать дверь или сделать еще что-то, чтобы мы мог ли в него попасть. А мы присоединимся к вам, как только раздобудем еду.

Двали такое предложение явно не нравилось, но Турку оно показалось вполне резонным. У них практически не оставалось самых необходимых припасов, а пылевая буря может запереть их в укрытии неизвестно на какой срок.

Только побыстрее, — мрачно согласился Двали.

Безвестные проектировщики этих рабочих бараков даже не пытались как-то скрасить казенный характер своих построек. Снаружи здания окружал голый растрескавшийся асфальт. По соседству с парковкой находился теннисный корт, огороженный рваной рабицей. Дверь, к которой подошел Турк, представляла собой пустотелую стальную коробку, выкрашенную в стандартный желтый цвет. Не было сомнений, что по ней не один год стучали и били ногами пьяные вдрызг нефтяники. Дверь была заперта, но замок оказался хлипким — хватило пары ударов по нему монтировкой. Двали с тревогой посматривал то на Турка, то на приближающееся облако. Свет таял на глазах, солнечный диск сужался и становился все мутнее.

Турк управился с дверью и шагнул в темноту, за ним Двали, потом Лиза.

— Вот черт! — воскликнула Лиза. — Ну тут и вонь!

Надо было спешить. В холле было множество дверей.

Они заглядывали то в одну, то в другую. За дверями оказывались крошечные номера, больше похожие на клетки, с маленькими окошками под потолком и совмещенными санузлами. Повсюду — оставленная гнить еда или несмытые унитазы. Наконец нашлись три сравнительно чистые комнаты, две по соседству и одна напротив, — прежние обитатели которых не оставили по себе следов вопиющего свинства. Лиза рванулась было к окошку, чтобы его открыть, но Двали остановил ее: «Нельзя, там пыль. Что поделаешь, придется потерпеть вонь».

Электричества не было. Свет продолжал таять. Турк и Двали выгрузили все из багажника машины. Только что был полдень, и вдруг наступили грязные сумерки. Пепел повалил с неба, как снег.