Андрей Мартьянов - Эпоха бедствий

- Вот скажи, - ядовито вопросил атт-Кадир, - ты всегда такой или только ради поддержания образа вельха стараешься казаться невыносимым разгильдяем? Как ты мог вчера меня бросить? Я перепугался насмерть - один, в чужой стране, в незнакомом городе...

- А что такого? - искренне возмутился Кэрис . - Ты что, совсем ребенок? По-аррантски немного разговариваешь, мешок я тебе оставил... В самом крайнем случае мог бы уехать обратно на континент... Неужто предполагаешь, будто я тебя всю жизнь стану опекать? Ты выказал достаточно самостоятельности - поехал к Пиросу, сообразил, что мешок поможет расплатиться за постой...

- Вчера, - еще более саркастично сказал Фарр и состроил зверскую рожу, ты, вместо того чтобы заниматься делом, ради которого мы приехали на этот ужасный остров, где-то развлекался! Не спорю, тебе повезло найти красотку, прислуживающую во дворце Божественного кесаря, и узнать, что туда перевезли библиотеку Лаваланги. Однако ты мог хотя бы отправить ко мне посыльного!

- Забыл. - Глаза Кэриса снова романтически затуманились. - Ты на моем месте тоже бы забыл... Ох, прости, кажется, мардибы дают обет целомудрия? Наелся? Идем в город. И не смотри на меня волком, обещаю - больше тебя одного не брошу. Надо купить двух лошадей и немножко припасов на дорогу. Десять лиг расстояние немаленькое. Если поторопимся, приедем сегодня к ночи или завтра к утру.

К владельцу "Шатра легионера" Кэрис отнесся высокомерно, расплачиваясь, заявил, что более худшей гостиницы ему еще не встречалось, и, бросив хозяину две монеты розового золота (огромная сумма, достаточная для того, чтобы снять всю гостиницу на полторы луны!), гордо удалился, сопровождаемый смущающимся Фарром.

Вельх не учел одного: еще сорок лет назад розовое золото, объявленное достоянием басилевсов, полностью изъяли из обращения. Этот металл, дороже которого считались только образцы удивительного сплава, сотни лет назад производившегося двергами на материке Длинной Земли, лежал в основе богатства семьи великолепного Тибериса. Каждому арранту и чужеземцу, приезжавшему на Остров, вменялось в обязанность обменять розовое золото на другие драгоценные металлы или камни в резиденциях эпархов. Расплачиваться им категорически запрещалось, а владельцы монет из редкого металла очень быстро оказывались в центре внимания городской стражи.

Хозяин гостиницы крайне пожалел о щедрости воина третьего колониального легиона. Не будь свидетелей, угодившее к нему в руки розовое золото можно было бы продать за огромную сумму в Квартале Чудес - воровском центре столицы - и изрядно обогатиться. Но не теперь, когда на две красивые блестящие монетки разинув рты глазели слуги и рабы, вкупе с несколькими постояльцами, спустившимися в нижний атриум. Ничего не поделаешь: покушаться на собственность басилевса - подписать себе приговор.

- Позовите стражу, - прохрипел хозяин. - Вы все будете свидетелями...

* * *

Праздники в Аррантиаде были блистательны до вульгарности. Басилевс, хоть понимал, что положение в стране из напряженного перерастает в угрожающее перенаселение ощутимо било по торговле, а держать плебс в повиновении становилось все сложнее, - действовал в соответствии со старинной мудростью: "Пока народу хватает хлеба и развлечений, он не станет подумывать о бунте". Колонизация отдаленных земель приносила лишь скудные плоды, ибо никому не хотелось покидать благополучную Аррантиаду, с ее бесплатной раздачей пищи и вина, с захватывающими боями диких зверей или гладиаторов, ради неизвестных провинций, населенных варварами и наполненных опасностями.

Тиберис и светлейший эпарх Луций Вителий не зря с интересом наблюдали за войной на континенте. Едва грызня варварских народов поутихнет, на берега Длинной Земли вступят колониальные легионы, возведут первые крепости, а уж затем... Никто, кроме самых проницательных патрициев и книжников, не догадывался, отчего за последнее лето к самым большим городам Острова стягивались пехотные когорты, почему на верфях спешно закладывались новые вместительные корабли и зачем поместные эпархи проводили общую перепись населения провинций. Скрыто, медленно и непрерывно готовилась самая большая авантюра за всю историю нынешней Аррантиады. Когда придет время, в Арр, Аланиол, Лавалангу, Трипаис и другие города вступят тысячи щитников, будет введено осадное положение, любой бунтовщик и недовольный погибнет на месте и начнутся дни грандиозного переселения. Всех дармоедов погрузят на корабли и отправят на восход, и им придется позабыть о вечном безделье, взять в руки мотыги с топорами и самостоятельно позаботиться о своем благополучии.

Приказ басилевса должен был последовать зимой, когда, по расчетам его центурионов, война на материке затихнет, а специально подготовленные Луцием Вителием мудрецы наведаются в Самоцветные горы...

А пока Аррантиада праздновала.

Далеко-далеко к полуночному закату мерцала под солнцем сахарная голова Киллены, обители богов, мостовые широких улиц Паллатия покрывались сплошным ковром розовых лепестков, из храмов доносилось торжественно-радостное пение девичьих хоров и голоса жрецов в парчовых одеждах, городская стража расталкивала плебс по обочинам, выстраиваясь в цепь, - сегодня Божественный басилевс Тиберис Аврелиад направляется приносить жертву в храме Тучегонителя и раздавать своим подданным серебро.

Главная улица Паллатия, шириной не менее двухсот шагов, пока оставалась свободной, если не считать непременной городской стражи в красных плащах и сверкающих бронзовых доспехах. На увечных-калечных, облепивших ступени Сената паперти белокаменных святилищ и постаменты скульптур, никто не обращал внимания - они дрались за места еще с ночи, а повелением Великолепного нищие считались неприкосновенными. Лишь к полудню на Сенатскую улицу стали пускать народ из граничащих кварталов. Вначале появились носилки благородных аррантов и могучие плечи рабов, охранявших своих господ, а затем цепь стражи, закрывавшая проходы, разомкнулась. Здесь должен был проезжать на своей колеснице басилевс, а, как всем известно, справа и слева от нее всегда катят расцвеченные знаменами и золотом двухколесные повозки-гиги, на которых стоят огромные кувшины-кратеры с серебряными монетами. И разумеется, люди, щедро, целыми пригоршнями, бросающие деньги в толпу.

Давка началась тотчас. Вот уже кого-то затоптали, одноглазый громила с лицом прирожденного разбойника отшвыривал прочь слабосильных подростков и нищенок, пытавшихся занять место в первых рядах, толпа ревела неразборчивое слитное "У-у-у...", яростно ругались центурионы стражи, какой-то оборванный ребенок попал под копыта лошади трибуна, командовавшего охраной, и на мрамор брызнул мозг из расколотого черепа. В храмах пели и возжигали курения, кого-то в толпе зарезали, у другого сорвали с пояса кошелек, и тотчас завязалась драка... Праздник жертвоприношения в Арре разгорался в полную силу.