Петр Заспа - Аэронавт

– Возвращаемся! – нехотя ответил Смородин. – Или у тебя есть другие варианты?

Весь полёт назад Миша молчал. Насупившись, он бросал вниз хмурые взгляды, и не было уже того волнения от предчувствия финала затянувшейся авантюры. Судьба будто смеялась над ними – послала прекрасную погоду, ясное небо, полное безветрие. Словно подталкивала – летите, вершите задуманные планы, ищите корабли! А я посмотрю, что из этого получится.

Теперь уже по правую руку снова потянулись перевалы Карпат. И опять внизу петлял поворотами Дунай. Но это уже был совсем другой полёт, потому что вместо надежды его вело разочарование.

Вскоре по курсу показалась раскинувшаяся на оба берега Дубровка, и тогда Смородин повернул на острый горный бивень, указывающий на скрывшуюся у его подножья базу. Промелькнула пожелтевшая крыша барака, но Стефана рядом не было. Миша пролетел, едва не задев дымоходную трубу и оглянулся.

«Мог бы выбежать, да встретить, – вспомнил он о боцмане. – Наверняка слышал свист двигателя».

Развернувшись, аэроплан пролетел над бараком ещё раз, но Стефан так и не появился. Неожиданно почувствовав тревогу, Смородин не стал выстраивать длинную глиссаду для посадки, а, бросив самолёт вниз и едва не поломав лыжи на сугробах, сел далеко позади барака. Выскочив из кабины, он побежал к распахнутым настежь дверям. В спальнике боцмана не оказалось.

«Ушёл в горы! – пронеслась спасительная мысль. – Не стал ждать и ушёл, как я ему сказал!»

Но вдруг из мастерской послышалось тихое блеяние.

«Вот ты где! – улыбнулся Миша. – Овцы тебе важнее, чем вернувшийся флагман!»

Тогда он вытащил из кармана мятую флагманскую кепи, встряхнул, водрузил на голову и толкнул дверь в тёмную мастерскую. В нос ударила смесь запахов из залежавшегося сена и нечищеных животных. Закрытые окна и двери едва пропускали свет, скрывая в темноте встревожившихся овец. Смородин вгляделся в угол и увидел неясный силуэт, сидевший на бочке, рядом с воротами.

Так начальство не встречают! – открыл уже было рот пошутить Миша, но вдруг рассмотрел ещё несколько силуэтов, молча стоявших по углам и прятавшихся за сложенными штабелями баллонами.

– Вы его нашли? – вбежал следом Александр, но Смородин не ответил.

Тогда восседавший на бочке силуэт встал и вышел в полосу слабого света, падавшего сквозь открытую дверь.

– Не соврал, – довольно кивнул Прохор. – Мы его вяжем, а он горло дерёт – за мной флагман вернётся и всем нам головы оторвёт. Верит тебе боцман. А вот я сомневался. Не хотел тебя ждать, да вижу зря. А ты ещё и не один, а с самозванцем. То-то Проясняющий обрадуется. Он давно его хотел заполучить.

– Где Стефан? – отступил на шаг Миша, заметив, как зашевелились и другие силуэты, двинувшись тенями вдоль стен и заходя в обход. У некоторых из них Смородин увидел ножи.

– Боцман? – пожал плечами Прохор. – Боцман в обители. Я вас к нему отведу. Ты же хочешь этого, флагман Михай? А если нет, так я тебя неволить не стану. Заберём с братьями самозванца, а ты оставайся, там… в расщелине. Куда мы тебя сбросим.

Теперь Прохор подошёл почти вплотную, и Смородин смог его рассмотреть с головы до босых ног. От былого аэронавта не осталось и следа. И дело было даже не в том, что теперь об его недавнем прошлом не напоминала алая форма, потому что её сменил бесформенный балахон, накинутый на голову и зафиксированный вокруг шеи тесьмой. А в том, что теперь рядом с Мишей стоял совсем другой человек – исхудавший, со впалыми небритыми щеками и бледным, как мел лицом. Но больше всего Смородина поразили глаза. Они светились лихорадочным блеском и ни секунды не стояли на месте. Его расширенные зрачки метались вверх-вниз, вправо-влево, словно никак не могли сфокусироваться на одной точке.

– Проясняющий разрешает нам применять насилие, если кто-то не хочет добровольно идти к ясности, – вкрадчивым голосом прошептал Прохор. – Потому что у него есть и другое имя – Карающий!

– Прохор, что с тобой? На кого ты стал похож? – попытался перехватить его взгляд потрясённый Смородин.

– Ах, это? – Прохор взмахнул полами чёрной накидки. – Я ещё всего лишь только послушник. Но если я постигну глубины его проповедей, Проясняющий примет меня в старшинство братьев.

– Какой ещё к чёрту Проясняющий?! Ты на рожу свою посмотри! Ты когда последний раз ел?

– Тленную еду нам заменяет напиток ясности. Ибо нет ничего в этом мире более важного, чем ясный взор, устремлённый в глубину своего сердца и души. Так говорит Проясняющий, открывающий нам глаза на небытие и бытие.

– Что за бред ты несёшь? Кто тебе так лихо засрал мозги? Кто этот Проясняющий?

– Не говори о нём недостойно, флагман! Для непокорных он Карающий! – оглянувшись на таких же, как и сам, доходяг, Прохор решился разъяснить. – Там, внизу, – он кивнул в сторону деревни. – Его зовут Двакула. Но для нас у него нет имени. Как нельзя дать имя тому, кто нигде и повсюду! Кто с лёгкостью переступает черту небытия, чтобы уже через мгновение…

– Я всё понял! – перебил его Смородин. – Стефан у него?

– Да. Боцман тоже присоединится к нашему младшему братству, стоит ему лишь единожды прояснить взор напитком ясности.

– Ты, кажется, хотел меня отвести к вашему Проясняющему? Не мог бы ты показать дорогу?

– Мои братья свяжут вам руки и завяжут глаза.

– Мы не пленники и пойдём по доброй воле, так что давай без этих дешёвых маскарадов.

– Таков порядок. Проясняющий разговаривает с незнакомцами, лишь когда они связаны.

– Так он ещё и трус.

– Замолчи! – испугался Прохор. – Он всесилен и даже сейчас наблюдает за нами. Не заставляй Проясняющего показать тебе его вторую сущность. Вы пойдёте к нему связанными, или мои братья свяжут вас силой. Оружие оставь здесь. В обители ему места нет, – ловким движением Прохор расстегнул пояс, и шпага Смородина с грохотом упала к его ногам. – На Стефана я зла не держу. Как не держу его и на тебя, флагман. Все ваши прежние обиды я простил. Так приказал Проясняющий, потому что благодаря вам я обрёл своих новых братьев. Не сопротивляйтесь, не спорьте, и мы отведём вас туда, где вы прикоснётесь к мудрости речей нашего властителя. Поверь, флагман, это стоит того, чтобы покориться судьбе и принять участь, какая уготована тебе мучеником Иезусом и его наместником на земле.

Удивительно, но тихие и вкрадчивые слова произвели впечатление на Смородина. Ещё секунду назад он лихорадочно обдумывал план встречного нападения на Прохора и его босоногих братьев, но внезапно верх взяло любопытство. Это же какие слова нужно сказать, чтобы молодого здорового парня превратить в трясущуюся тень, с таким фанатичным блеском в глазах? Что нужно сделать, чтобы жестокий и вечно недовольный Прохор вдруг превратился в покорную овцу? Гипноз? Вряд ли. Тогда рядом должен находиться гипнотизёр, чтобы держать его под контролем. Неужели и вправду слово может обладать такой силой?