Айрис Мердок - Под сетью

Яркая вспышка, треск. Я зажмурился. Комната наполнилась дымом, из-под парапета взвилась стайка скворцов. Открыв глаза, я увидел сквозь сернистый туман, что дверца сейфа откинулась и повисла на одной петле. Больше ничего не пострадало. Я заглянул внутрь сейфа. Он был разделен на две глубокие полки. На нижней были деньги, на вид очень много - пачки по фунту и по пять фунтов. На верхней я увидел то, что мне было нужно.

Там лежали две пачки писем. Я взял их в руки. Одна была тонкая, на конверте я узнал аккуратный, манерный почерк Сэди. Другая была много толще. Я быстро просмотрел ее, не развязывая. Все письма были от Анны. "Очень красивые письма", - сказал про них Хьюго. Я сжимал их в руке, чувствуя, как во мне борются угрызения совести, торжество и отчаяние. Я сел на тахту. Теперь я _увижу_ то, что не способен был вообразить. Я вытащил из пачки первый конверт.

И тут с улицы донесся шум подъезжающей машины и скрежет тормозов. Я заколебался. Я покраснел и задрожал. Не выпуская писем из рук, я влез на стул и высунулся в окно. У подъезда стоял грузовик. С минуту я смотрел на него, но никто из машины не вышел, и я слез со стула. Я поглядел на конверт и вдруг увидел темную рощу и Анну, как она босиком вступает под деревья. Пальцы мои уже вытащили письмо. Оно было на нескольких страницах. Я стал его разворачивать. И тут снова послышался шум машины. Он приближался на быстром крещендо, потом сразу смолк. Я мысленно выругался. Опять влез на стул. Глубоко внизу я увидел черный "альвис" Хьюго. Он остановился впритык за грузовиком. Замирая не то от радости, не то от страха, я смотрел на черную машину. Сердце громко стучало, меня пронизывала дрожь. Теперь мне не уйти от Хьюго.

Кто-то вышел из машины, но это был не Хьюго. На секунду я растерялся, а потом узнал светлую голову и щуплую фигурку Лефти. Я глядел, раскрыв рот, вцепившись в раму. Лефти стоял на тротуаре и, видимо, советовался о чем-то с двумя мужчинами, которые вылезли из грузовика. На тротуаре жестикулировали их длинные тени. Потом я разглядел на ветровом стекле "альвиса" буквы ННСП и все понял. Соскочив со стула, я заметался по комнате, как человек, ищущий, куда бы поставить ногу на горной осыпи. Схватил свою записку, адресованную Хьюго, и сунул в карман. На секунду окаменел, и тут внизу на лестнице послышались шаги. Я окинул взглядом комнату: разграбленный стол, взломанный сейф. Посмотрел на письма, которые все еще держал в руке, и сунул то, первое, письмо обратно в пачку. Я подержал их еще секунду, словно хотел положить в карман. Но не мог. Они жгли мне руки. Я снова зашвырнул их в сейф. Потом выбрал самую толстую пачку фунтовых банкнот и запихал во внутренний карман. "Это революции не достанется", - сказал я вслух и бросился к выходу.

В три прыжка я пересек площадку и влетел в кухню. На лестнице уже слышался голос Лефти. Я отворил кухонное окно и выпрыгнул на плоскую крышу. В стеклянной крыше соседнего конторского здания рамы были по-летнему открыты. Я твердыми шагами дошел до одного из таких люков, спустился в него и очутился на пустынной площадке. Минуты через две, сойдя по лестнице, я вышел в переулок, потом вернулся на улицу, перешел на другую сторону; и когда я ленивой походкой проходил по той стороне мимо дома Хьюго, оттуда уже выносили Ренуаров.

20

Марс очень мне обрадовался. Он весь день просидел взаперти. Я накормил его, а остаток мяса завернул в бумагу и завязал. Потом я уложил в чемодан кое-что из одежды. В прихожей меня ждало несколько писем и бандероль, их я, не глядя, тоже сунул в чемодан. Я оставил Дэйву записку - поблагодарил его за гостеприимство, и мы с Марсом вышли из дому.

Мы сели в 88-й автобус. Кондуктор много чего нашел сказать по поводу Марса. Мы уселись наверху, на переднем сиденье, том самом, где я еще так недавно сидел и думал об Анне, а потом вдруг сошел с автобуса и отправился искать ее. И сейчас, когда я, гладя Марса по голове, смотрел сверху на толпы народу, запрудившие Оксфорд-стрит, мне было не весело и не грустно, только немного странно, точно я не совсем настоящий - как человек под стеклянным колпаком. События текут мимо нас, как вот эти толпы, лицо каждого видишь только минуту, самое важное важно не навсегда, а только сейчас. Работа и любовь, погоня за богатством и славой, поиски истины и сама истина - все состоит из мгновений, которые проходят и обращаются в ничто. Но сквозь эти бесчисленные "ничто" мы движемся вперед с той поразительной живучестью, которая создает наши непрочные пристанища в прошедшем и будущем. Так мы живем - как некий дух, витающий над беспрестанной смертью времени, над утраченным смыслом, упущенным мгновением, позабытым лицом, - до тех пор, пока последний удар не положит конец всем нашим мгновениям и не погрузит этот дух обратно в пустоту, из которой он вышел.

Так я размышлял, и мне не хотелось выходить из автобуса. Но когда мы доехали до Оксфорд-Сэркус, я встал и стащил за собой Марса вниз по лесенке. Был час пик. Мы пробрались сквозь толпу и свернули на Ратбоун-Плейс. В Сохо было жарко, пыльно и, как всегда в это время дня, царило унылое и тупое безделье. Люди стояли кучками, дожидаясь, когда откроют пивные. На верхнем этаже играли на рояле. Кто-то подхватил мелодию и, уходя, насвистывал ее. Я пошел по Шарлотт-стрит. Перед глазами у меня все подрагивало и мерцало, быть может, от жары, быть может, от страха. Словно чувствуя за собой погоню, я ускорил шаг.

Голос миссис Тинкхем донесся до меня из клубов табачного дыма. Она, казалось, ждала меня. Впрочем, она ждала меня всегда. Я сел за железный столик.

- Добрый вечер, голубчик, - сказала миссис Тинкхем. - Долго вас не было видно.

- Так уж получилось, - сказал я.

Марс деликатно принюхивался к двум ближайшим кошкам. Они как будто уже свыклись с ним и только грациозно отворачивались и моргали. Они поднимались ярус за ярусом позади миссис Тинкхем, и глаза их поблескивали сквозь дым, как огни вокзала в тумане. Марс растянулся у моих ног.

Я уселся поудобнее.

- Хорошо бы выпить, - сообщил я миссис Тинкхем. - Скоро время открывать.

- Виски с содовой? - Я услышал под прилавком звон стекла, бульканье виски и шипенье содовой. Миссис Тинкхем подала мне стакан, я запрокинул голову и закрыл глаза. Где-то очень далеко чуть слышно бормотало радио, как голос из другого мира. В дверь долетали вечерние звуки Сохо. Марс мягко привалился к моим ногам. Я сделал два глотка; виски пробежало по мне, как ртуть, и я почти физически ощутил дрожь новых возможностей. Я открыл глаза. Миссис Тинкхем смотрела на меня, Под ее рукой на прилавке что-то лежало. Я узнал свой пакет с рукописями. Я протянул руку, и она молча передала его мне.

Я положил пакет на стол. Потом извлек из чемодана пачку писем, которые принес с собой. Я сразу увидел, что одно письмо от Сэди, и отложил его в сторону.