Александр Тарасенко - Полёт ласточки в околоземном пространстве

Так Ваня узнал об расставленной на любимую ловушке. И судя по временным ограничениям и приказам отменяющим часть предыдущих (и те и эти оставлены чтобы быть переданным другим анимусам и лишь потом стереться одновременно у всех) ловушка успешно сработала. Ваня был строителем, а не программистом и потому чтобы разобраться в принятой информации у него ушло несколько минут даже при том, что думал он значительно быстрее чем неинициированный человек. Умасливаемые чиновники прекратили умасливаться и с недоумением смотрели на него. Видимо что-то спросили, но не получили ответа.

Велев анимусу выполнять полученные в сообщении команды как будто его носитель не был крылат. Ваня поставил пустую чашку из под кофе на блюдце. Должно быть то, что он долго держал чашку на весу и привлекло внимание чиновников, до того момента им хватало для общения друг друга.

— Прошу меня извинить- сказал Ваня поднимаясь — Я только что вспомнил об одном важном деле.

Один из чиновников начал: — А как же…

— Пожалуйста заканчивайте ужин- попросил Ваня: — Разумеется за мой счёт, ведь вы гости. Ещё раз прошу простить. Крайне сожалею, но обсудить дела нам придётся в другой раз.

Иван переговаривался с официантом рассчитываясь за то, что уже стояло на столе. Чиновники недоумённо наблюдали, а когда вышел посмотрели друг на друга. Пожалуй удивить их больше — мог только вдруг заговоривший личный автомобиль. Заплатить за ужин и не переговорить о делах. У этого парня слишком много денег? Они ещё раз переглянулись и почти одновременно пожали плечами. Придя к выводу: жизнь есть жизнь. В первую очередь ею следует наслаждать и только во вторую всё остальное. Винтики государственной машины продолжили трапезу. Не большие винтики и не малые, а как раз посерёдки. На древнем востоке они могли бы прослыть философами. Если бы имели надлежащий разрез глаз и с первой попытки могли вспомнить, что означает слово «философия».

Царящий снаружи холод сделал попытку погасить вспыхнувший внутри Ивана пожар. Попытался и отступился. Пробовал ветер и тоже напрасно. Должно быть только из чистого злорадства он продолжал дуть, сгребая снег к стенам домов и выметая улицу словно гигантским веником. Ваня пылал. Огонь в груди! Он был зол, напуган и совершенно не знал что делать дальше конкретно ему, Ивану Старикову, строителю по профессии и последнему свободному ангелу на земле. Надо спасать любимую. Но страшно. Но надо. А как?

Ваня даже остановился, напоровшись на собственный вопрос, словно на ветку дерева тёмной ночью. Он не мог окунуться в волны информационного поля и узнать ответы. Не мог думать используя чужие головы, чтобы незаметно для владельцев оной головы узнать чужой взгляд на его — Ивана проблемы и выслушать пути решения. По сути он не мог ничего. И в первую очередь не имел необходимой информации.

Ваня бродил по улицам. Мерил шагами примёрзший к асфальту лёд. Стремился туда, где больше людей. На вокзалы, в метро. Точно вспышки: вот их нет, вот они есть и через секунду снова пропали, словно мигающий в темноте свет протягивались спонтанные каналы связи между анимусами. Постепенно, может быть за час, может быть потребовалось гораздо больше времени, пока Ване удалось составить более-менее цельную картину произошедшего. Более того: удалось узнать где связанные ангелы находятся сейчас. Автобус, куда их загрузили, остановился около ближайшей гостиницы. Там же поселился победивший бог и все кто был с ним. Что намереваются сделать с пленниками дальше Иван не знал. Наверное сотрут память или увезут к себе. Или даже убьют. Ничего такого, с чем согласился бы он. Чтобы предпринять хоть что-то оставалась всего одна ночь.

Оторвавшись от раздумий, Ваня увидел, что давно стемнело, наступила, та самая, единственная ночь. Стоял на главном вокзале Новосибирска. На лавках сидели ожидающие подхода поезда пассажиры. Зевали, прикрывая рты ладошкой, негромко переговаривались, читали книжки, спали.

В углу, у автомата по продаже газет, устроилась компания молодёжи с закинутыми за спину гитарами в больших, чёрных чехлах. Парни негромко переговаривались. Две девчонки сидели на чём-то объёмном, возможно барабанах. Парень с длинными русыми волосами в задумчивости стоял перед автоматом разглядывая сквозь стекло заголовки.

С потолка послышался голос диспетчера, объявляли отправлении очередного поезда. Иван вздрогнул и пошёл к массивным дверям, откуда ощутимо тянуло холодом. У него болела голова. От того, что сознание продолжительное время в ускоренном режиме обрабатывало входящую информацию или, может быть, от холода. Ваня снял шапку и долго шёл, держа головной убор в руке. Казалось, что тот пригибает голову к земле и давит. Щёки покраснели. Корни волос покрылись инеем. Когда он всё же надел шапку обратно, иней растаял, лоб стал мокрым и всё равно было холодно.

Понимая, что бесконечно проигрывает Антону, Ваня не строил хитроумных планов. Он лишь быстрым шагом шёл к гостинице, где остановился бог. Сначала держа шапку в руках, ощущая ветер — точно наждачную бумагу подержали в холодильнике и теперь, без нажима, гладят ею его лицо. Потом вернул головной убор на место и шёл с мокрой головой. Волосы слиплись под шапкой, на лбу дрожали холодные капли. Одно за другим гасли окна в домах. Только фонари, порой совсем редкие, пытались светить. Ваня шёл не один. Довольно часто приходилось обгонять насупленных, закутавшихся от холода людей. Или прохожие шагали навстречу. Он никак не мог понять: их то какая нужда гонит в плохую погоду, в столь неурочный час. Но они шли.

Если ты идёшь за любимой в пасть к змею. Если уверен, что решения и действия, пусть с ничтожной вероятностью, могут многое изменить. То не думай, что твои проблемы уникальны.

Поднятые воротники и надвинутые по самые глаза шапки мешают анимусам устанавливать связь. Будто в самой глубокой океанской впадине шёл Иван. И другие, чьи бесформенные фигуры мелькали то спереди, то сзади, торопились, не оглядываясь друг на друга. Их было необычно много для позднего времени и плохой погоды, но каждый, буквально каждый, шёл со своими проблемами сам по себе. Даже сардины в банке могут испытывать одиночество. Что же говорить о людях, тем более в темноте, на холодном, пробирающем до костей ветру.

Ваня прекрасно понимал, какую глупость он делает направляясь прямо в логово змея. В сказках у героя есть заколдованный меч и этим волшебным оружием ближнего боя он почему-то побеждает летающего и издалека плюющегося огнём врага. Но это сказочный герой и сказочный монстр. Как назовут восставшего против бога человека — может быть монстром назовут как раз недоделанного ангела Ваню? Маленьким, неопасным монстриком. Глупость и есть подниматься против непреодолимого. Аморально считать, что любовь оправдывает всё. Мужество, безумство, глупость. Словами можно играть. А он просто идёт вперёд. Уже почти пришёл, кстати. Осталось ступить с тротуара на выложенный брусчаткой пятачок перед входом в гостиницу. Камни тщательно очищены от снега. Только линии между камнями блестят белым в ярком свете фонарей над входом.