В. Фирсов - ФАНТАСТИКА. 1966. Выпуск 2

Клетка перевернулась, а я, не оборачиваясь, ушел. Больше хозяина я не видел.

Мы с Евой решили уехать. Еве почему-то захотелось в Австралию, не знаю почему, а мне все равно куда ехать.

Вот и все.

За столом воцарилась тишина.

— Интересно, — сказал моряк, — Здорово. Значит, вы больше не будете играть в футбол.

— Нет, — сказал Чавес. — Не буду. Тогда я понял раз и навсегда, что я не крыса, а человек, хоть и надо мной можно делать опыты.

— А вы уверены, — сказал моряк, — что никогда не пожалеете об этом?

— Я жалею об этом все время, — резко сказал Чавес, — стоит мне только вспомнить Джузеппе.

— Что вы будете делать в Австралии? — спросил болезненный молодой человек.

— Деньги у нас есть, купим какое-нибудь дело…

Покерист хотел что-то спросить, но раздумал. Он нерешительно вертел в руках колоду карт.

В салон вошла красивая молодая женщина.

— Санто, — она остановилась у стола, — извини, я думала, ты заблудился и никак не можешь отыскать нашу каюту.

— Спокойной ночи, — Санто встал. — Завтра еще поиграем в покер?

— Нет, — сказал моряк. — Увольте. С вами играть неинтересно. Просто поговорим.

Санто взял жену под руку и вышел из салона.

— Красивая пара, — сказал им вслед, ни к кому не обращаясь, болезненный молодой человек.

Ему никто не ответил.

Пароход пришел в Сидней рано утром. Проталкиваясь сквозь толпу пассажиров, стоявшую перед сходнями, к Чавесу подошел покерист.

— Простите. На одну минуту.

Чавес отошел от Евы.

— Послушайте, — покерист оглянулся по сторонам, — вы мне не дадите адрес?

— Какой адрес? — удивился Чавес.

— Того, вашего хозяина.

Чавес несколько мгновений, как будто изучая, смотрел в его лицо, потом медленно по слогам назвал адрес и фамилию.

— Запомнили?

— Да, — сказал покерист. — Спасибо.

Чавес не заметил протянутой руки. Он заторопился к Еве.

Пассажиры сошли на берег.

Наши интервью

Отвечает Станислав Лем

Осенью прошлого года в гостях у любителей фантастики Москвы, Ленинграда, Харькова побывал известный польский писатель Станислав Лем. Выступая перед студентами, учеными, в беседах с журналистами он коснулся ряда вопросов, связанных с проблемами научной фантастики и “лаборатории творчества” современного фантаста. Некоторые ответы польского фантаста на вопросы советских читателей мы публикуем ниже.

Что больше всего вам понравилось в Советском Союзе?

Ст. Лем: Больше всего? Пожалуй, то, как у вас в стране любят, читают и ценят хорошую фантастику. Ведь не каждая страна может похвастаться изобилием зрелых, требовательных читателей-фантастов. Фантастика — это литература проблем человека и науки, литература о будущем. И если народ читает фантастику, то, значит, он смотрит вперед, значит, связывает свою судьбу с судьбами науки.

В чем причины высокой популярности жанра научной фантастики?

Ст. Лем: Наш быт заставлен продукцией техники и науки. Но помыслы человека идут ведь дальше быта, к миражам будущего. Воображение человека всегда жаждало чудесного. Но современный человек — реалист, чудесного он ждет не от нарушений законов природы, а от их логического продолжения. Фантастика окунает человека в мир принципиально возможных чудес. Она идет навстречу потребностям воображения человека XX века. Все больше и больше людей начинают понимать, что приключения развивающегося интеллекта относятся к числу самых острых, полнокровных приключений. Ведь каждое научное открытие — это своеобразный детектив, приносящий ученому острые минуты мучений, поиска, а затем мощный поток радости. Фантастика вводит читателя в мир самого острого из приключений — интеллектуального.

Какие страны можно назвать мировыми державами фантастики?

Ст. Лем: Мировые державы фантастики? Это СССР, затем США и Япония. Как ни странно, в некоторых странах, несмотря на высокое развитие науки и техники, жанр фантастики не сопровождается популярностью. Например, издательства ФРГ, Италии, Франции еще не приняли фантастику всерьез. В то же время поток дешевой, низкосортной литературы не перестает наводнять литературные рынки этих стран.

Каковы перспективы развития научной фантастики?

Ст. Лем: Успехи и вес науки в жизни общества не заставляют сомневаться, что интерес к научной фантастике будет расти. Однако, листая книги фантастов, я начинаю испытывать тревогу. Что происходит, скажем, в американской фантастике? В ее авторском активе есть ряд настоящих, больших писателей. Зато подавляющее количество авторов наводняют рынок вульгарной, второсортной продукцией. Гангстеры в космосе, убийцы на галактических орбитах, ковбои, модернизированные на космический лад, заселили страницы этих книг. Супермены в скафандрах утверждают право неких сверхсильных личностей, проектируют худшие стороны современной жизни на всю вселенную. Многие фантасты не могут вырваться из круга заколдованных избитых тем. Герои их, пользуясь свободой фантастического жанра, вызывают духов, испускают флюиды, бездумно телепатируют — короче, отдаются мистике. Когда открыли Америку, конквистадоры хлынули на новый материк. Вслед за открытием начался немедленный и откровенный грабеж Америк. Так и здесь — как только состоялось открытие жанра новейшей фантастики, на его безграничные материки устремились толпы халтурщиков. Балансируя между тягой читателя к фантастике и уровнем его вкуса, авторы эти беззастенчиво подсовывают читателям фальшивый товар.

Таковы будни, такова жизнь фантастики.

В одном из рассказов Станислава Лема была построена сложнейшая, огромнейшая электронная машина, отвечающая на любой вопрос. Лишь перед одним вопросом пасовала машина: зачем существует жизнь? Во время беседы со студентами МГУ кто-то напомнил Л ему об этой машине.

Машина не смогла ответить на вопрос, зачем существует жизнь. А может ли сам писатель ответить на этот вопрос?

Ст. Лем: Когда-то считалось, что жизнь, разум существуют только на Земле. Тогда-то и возник этот вопрос: зачем жизнь? Эгоцентризм человека ставил этот вопрос, он же затуманивал его. Теперь мы знаем, что во вселенной существуют миллиарды планет, где условия для возникновения жизни, цивилизации не менее благоприятны, чем на Земле. Из самой идеи множественности миров вытекает вывод, что биологическая жизнь, разум — такое же обыкновенное во вселенной явление, как, положим, существование бездушного камня. Получается, что наличие разума для природы — нормально и естественно. Раз так, то сам вопрос “зачем” теряет смысл, как не имеет смысла вопрос “зачем существует камень”. С другой стороны, все естественные процессы природы идут с повышением энтропии, с рассеянием энергии, информации. И только живая природа таит в себе процессы, упорядочивающие мировой хаос, способные к понижению уровня энтропии определенной системы. Возможно, что живая природа существует и развивается как бы в противовес энтропийному развитию неживой материи. Но так или иначе — мы живем, и другого выхода у нас быть не может.