Виктор Кувшинов - Пирамиды Астрала

Упряжка понеслась по дороге и через некоторое время взмыла вверх, взметнув облако снежной пыли. Когда белое марево рассеялось, я увидел, что мы летим в полной темноте.

- А как же тебя к себе привести? – спохватился я, вспомнив свои хилые эксперименты со Славой.

- Элементарно, хоть ты и не доктор Ватсон… закрой глаза и вспомни свой якорь. Кстати, спасибо за оказанную честь. Пусть я и Санта Клаус, но далеко не каждый, знаешь ли, хочет меня видеть в гостях.

Зажмурив веки, я представил свой домик на лужайке и услышал опять знакомое: «Хей-ого!» Чувствуя, что сани притормаживают, устремляясь куда-то вниз, я откупорил очи и увидел, как наша упряжка заходит на посадку. Под нами была знакомая лужайка перед домиком с опушкой из елок и пальм.

- Однако! – произнес Санта, увидев дикую смесь деревьев в лесу, и рассмеялся. – Это как же тебя так угораздило? Или с ботаникой нелады? А вообще, ценю – не каждый до такой дури додумается. Сразу видно: нашего полка человек!

- Добро пожаловать в гости! Олешек, наверно, распрячь надо?

- А, сами распрягутся – чай, не лохи какие, – махнул рукой Санта и уже оленям добавил. – Смотрите, бананов не обожритесь! Знаю я вас, на дармовщинку… а человеку потом якорь восстанавливать придется.

- Может, Рудольфа для беседы пригласим? – спросил я Санту, не зная о правилах оленьего этикета.

- Ты очень хочешь все время его занудное ворчание слушать?

- Ну, он такой мудрый… - протянул я, не решаясь поддакивать Санте при свидетелях, но тут же услышал недовольный ответ:

- Больно нужно слушать ваши «такие важные дела»! Лучше уж по бананы пойти, пока мои «товарищи» их не ободрали. Пейте сами свою водяру. Тьфу, гадость какая! – слышалось уже удаляющееся ворчание. Упряжь с санями остались пустовать посреди лужайки. И когда они только успели выпрячься?

- Тогда прошу на выбор: или к бережку, или в баньку, или в дом к камину?

- Домом с камином меня не удивишь, а вот на солнышке погреться всегда хорошо. А то у нас все снег, да снег. И Санте, знаешь ли, надоесть может! Слушай, а давай рыбки половим? Есть у тебя лодчонка какая-нибудь?

- Должна быть у бани, - неуверенно произнес я, вспоминая, что про это ничего не знаю. Но как же без лодки с такой шикарной речкой? А где же ей еще быть, как не у банных мостков? Мы прошли к бане и увидели маленькую лодочку человека на три.

- Отлично! – я похвалил сам себя.

Санта, заметив мою радость, ехидно усмехнулся:

- Да! Чувствуется рачительный хозяин. Сразу видно: первый раз лодку видишь. Посудина-то хоть не дырявая?

- Сейчас проверим, – подыграл я ему и получил в награду хохот.

Но лодка не потонула, а в бане даже нашлись удочки и весла, которых, кстати, раньше там не было. И уж совсем невероятно – черви в банке и якорь с веревкой. Эх, хорошо жить, а жить в астрале еще лучше! - хм, что-то шуточки у меня какие-то левые… ладно, разберемся.

Санта, уже в широкополой шляпе, шортах и с удочками, ждал меня в лодке, придерживаясь за мостки. Я не стал тянуть резину и прыгнул в лодку, оттолкнув ее от берега. Мой гость выгреб на середину протоки и забросил якорь. Вокруг царила полнейшая идиллия. Течение медленно гнало темную воду. В ней, как в черном зеркале, отражались легкие белые облачка на синем фоне неба. Солнце повисло где-то на полпути к горизонту, ласково грея бок. Из леса доносились трели разных пичуг. Развернув удочки, мы приступили к рыбалке. У меня промелькнула мысль, что Славка, наверно, уже весь заждался и вернулся к себе в тело. Но тогда, тем более не было смысла спешить, особенно, видя, как гость получает удовольствие от процесса рыбалки.

Однако он не стал тянуть кота за хвост и начал беседу:

- Ну, приступим к делу. Что за беда у тебя такая приключилась, что понадобилась моя помощь? – Санта следил за поплавком, который парил в небе, отраженном в зеркальной воде. Но вот поплавок ожил, слегка приподнявшись, и нырнул под воду, нарушив водную гладь расходящимися концентрическими кругами. Санта умело подсек и осторожно вытащил большущего, пляшущего на леске окуня, снял рыбину с крючка и похвалил меня. – Молодец! Хорошую рыбу у себя развел. Приятно вытаскивать.

- А можно сделать так: ты расскажешь о себе, а я потом о своих проблемах. Мне так интересно узнать о тебе и Рождественской пирамиде побольше! – я подумал, что раз уж мы уселись здесь надолго, то надо, как можно больше узнать о своих друзьях в астрале.

- А что бы ты конкретно хотел знать? – Санта заинтересованно посмотрел на меня

- Ну, например, откуда ты взялся, из ангелов или душ?

- Ох, боюсь, у этой истории борода не меньше, чем у нашего Деда Мороза, – взор Санты затуманился. Я понял, что попал в точку, и надо готовиться к долгой беседе, а он, тем временем, начал рассказ. – Когда-то, лет сто назад, жил в штате Нью-Йорк один мальчишка по имени Ник. Ни богатством, ни прилежностью в школе, ни какими-либо другими данными не отличался. Разве что озорством и шутками прославился на всю округу. И был он, несмотря ни на что, уверен, что где-то существует настоящий Санта Клаус, который раз в год дарит детям игрушки. Только, естественно, что одного Санты на всех не хватало, и до Ника подарки никак не доходили. Да и сам паренек с горечью признавал, что за его поведение, кроме угля в носке, и ожидать нечего.

Время шло, и ничего лучше, чем работать клоуном, этому мальчишке не пришло в голову. Да и не способен он был на другую работу. Зато клоунада ему удавалась, как само собой разумеющееся дело. Дожил он так до двадцати с лишним лет, и больше всего в жизни ему нравилось быть Санта Клаусом, да раздавать детям подарки. Потому что, нет ничего лучше, чем смотреть в счастливые детские глаза, всерьез верящие в Санту, приносящего им гостинцы.

В эту короткую жизнь вместилась и неудачная любовь, разбившаяся о скалы бедности молодого клоуна, и потеря родителей, и много других бед. Но никакие горести не могли заставить отказаться молодого парня играть свою роль весельчака и балагура. И вот в один несчастный или прекрасный день, смотря с какой стороны смотреть, этот клоун упал с декорации местного театра и свернул себе шею. Оказавшись посреди сцены, он смотрел, как люди испуганно суетятся вокруг его безжизненного тела, лежащего под декорацией – а он не чувствовал ни отчаяния, ни грусти...

Я сидел в слегка покачивающейся лодке, зачарованный повествованием и, забыв об удочке, пока не поймал себя на мысли, что Санта действительно великолепный рассказчик. Затем, очнувшись, с каким-то мистическим ужасом подумал: а не сошел ли я окончательно с ума? Сижу в придуманной иллюзии и слушаю рассказы Санта Клауса в шортах и с удочкой – чем не диагноз для психушки? – я тряхнул головой, избавляясь от наваждения, и спросил Санту: