Генри Каттнер - Маска Цирцеи (сборник)

Если это был Эрикион, то чернокнижник пал жертвой собственного создания. Он был безумен; пена капала изо рта на редкую бороду. Что-то высосало его разум и душу.

Маг исчез, его вновь затянул страшный геометрический хаос. Элак, глядя на все это, чувствовал боль в глазах, но не мог даже пошевелиться. Перед ним сияла тень Бледного Существа.

Стены и углы менялись, открывая перед Элаком пропасти и бездны. Он смотрел сквозь необычайные врата, видел иные миры. Заглянув в глубь Девяти Адов, Элак скорчился от ужаса. Страшная жизнь проходила перед его глазами, из черных провалов появлялись существа нечеловеческих форм, вонь разложения мешала дышать.

Мысленный натиск становился все сильнее, Элак чувствовал, как его разум отступает под страшным давлением чуждого существа. А Каркора смотрел, неподвижный и смертельно опасный…

— Мидер!.. — взмолился Элак. — Мидер, помоги мне!

Обезумевшие стены закружились еще быстрее. Проплывали мрачные видения, открывая Элаку обширные перспективы. Он видел невообразимые, богохульные создания — обитателей внешних бездн; видел ужасы, непостижимые для земного разума…

Бледная тень Каркоры увеличилась, Элак чувствовал, как тело его превращается в лед. Не существовало ничего, кроме гигантской уже фигуры Каркоры, и Бледное Существо тянулось холодными пальцами к его мозгу.

Давление набирало силу, как приливная волна, а помощи все не было. Осталось только зло, безумие и черный, отвратительный страх.

И внезапно Элак услышал голос — шум волнующегося моря. Он понял, что это Майана говорит с ним с помощью своих чар.

— В нужное время я пошлю тебе талисман против Каркоры.

Голос стих, но рев моря продолжал звучать в ушах Элака. Зеленое сияние закрыло безумные стены и углы, и в изумрудном тумане поплыли тени тени Майаны.

Они приблизились к нему, и Элак почувствовал, как ему на руку кладут что-то теплое, влажное и скользкое.

Он поднял эту вещь к глазам и посмотрел… На его ладони лежало сердце — кровоточащее, бьющееся… живое!

Сердце Майаны! Сердце, под которым в ее чреве рос Каркора! Талисман против него!

Пронзительное гудение сменилось визгливым воплем безумия, терзая уши Элака, копьем вонзаясь в его разум. Кровоточащее сердце, которое он держал в руке, потянуло его вперед, он медленно сделал шаг, потом второй.

Вокруг пульсировал гаснущий серый свет; белая же тень Каркоры достигла невообразимых размеров. Безумные стены неслись в головокружительном танце.

Элак заглянул вниз, в отверстие, на краю которого оказался. Там, в глубине, буйство материи кончалось. А в десяти футах под собой он увидел безвольное тело.

Оно было размером с человека и полностью обнажено. Но это был не человек. Пористые руки приросли к его бокам, ноги срослись вместе. С момента рождения существо это ни разу не шевельнулось самостоятельно. Оно было слепо и не имело рта, а его чудовищная голова вызывала ужас.

В яме покоилось изуродованное тело Каркоры.

Сердце Майаны вырвалось из рук Элака и упало на грудь страшного существа.

Дрожь потрясла тело Каркоры, оно конвульсивно изогнулось.

Из бьющегося сердца расползалась лужа крови, покрывая уродливое туловище, и вскоре Каркора утратил свой цвет, стал красным, как сияние заходящего солнца. А потом яма вдруг опустела, в ней осталась лишь медленно расширяющаяся пурпурная лужа. Бледное Существо сгинуло.

В ту же секунду земля под ногами Элака вздрогнула, и он почувствовал, что какая-то сила тащит его назад. Еще на мгновенье ему показалось, что он смотрит издалека на пик и башню среди заснеженных горных вершин, видит, как скалы раскачиваются, а зловещая гора с грохотом рушится.

А затем черная завеса легла на его сознание. Он увидел смутный белый овал, который постепенно становился отчетливее и наконец превратился в лицо Ликона, который, склонившись, подносил к его губам наполненный до краев кубок.

— Пей! — торопил он. — Пей, сколько сможешь!

Элак повиновался, но после нескольких глотков оттолкнул кубок. Пошатываясь, поднялся он на ноги.

Они находились на перевале Врат. Вокруг отдыхали солдаты Цирены, тут и там виднелись раскрашенные голубой краской воины Аменалка. На земле во множестве лежали трупы, в небе уже кружили стервятники.

Далан стоял рядом и задумчиво смотрел на него.

— Только одна вещь могла спасти тебя в крепости Каркоры, — сказал он. — Только одна…

— И она была мне дана, — угрюмо ответил Элак. — Каркоры нет.

Жестокая улыбка исказила узкие губы друида.

— Да погибнут так все враги Мидера, — прошептал он.

— Мы победили, Элак, — вмешался Ликон. — Армия Кириата бежала, когда ты убил Сефера. Боги, ну и жажда же у меня!

Элак не ответил. Его хищное лицо было угрюмо, глаза смотрели печально. Он не замечал знамен с драконом, развевающихся на ветру, не вспоминал о драконьем троне Цирены. Он вспоминал тихий голос, с тоской говорящий о полях и огнях земли, узкую нечеловеческую ладонь, показавшуюся из-за занавеса… морскую колдунью, которая погибла, чтобы спасти мир, не бывший ее миром.

Тень ушла из Атлантиды; Золотой Дракон по-прежнему владел Циреной под дланью великого Мидера. А в затопленном городе тени будут вечно плакать о дочери Посейдона.

Маска Цирцеи

1. ЗАЧАРОВАННЫЕ МОРЯ

Тэлбот раскурил трубку и глянул через костер в лицо мужчины, который медленно и тихо произносил слова, слагавшиеся в строфы самой удивительной истории, какую он когда-либо слышал.

На лице Джея Сиварда плясали огненные блики, и оно вполне могло сойти за жестяную маску, посеребренную лучами луны. Они находились далеко от человеческих поселений, и в более прозаичном окружении рассказ Джея Сиварда звучал бы абсолютно фантастично, но здесь и сейчас он казался вполне правдивым…

Весь день Джей Сивард нервничал. Тэлбот, который знал его всего неделю, по мере течения времени все больше утверждался в мнении, что его товарища преследует некая идея. Он производил впечатление человека, который чего-то ждет, что-то высматривает. Независимо от того, что делал, он постоянно поворачивал голову в сторону океана, чтобы лучше слышать его звуки, доносившиеся от подножия обрыва, поросшего соснами. Он словно ждал оттуда чего-то, кроме плеска волн.

Однако лишь час назад, когца они сели у костра, он заговорил об этом.

— Это все так неправдоподобно, — произнес он вдруг, оглядывая поляну, залитую лунным сиянием. — Мне кажется, что я вернулся во времени на год. Знаете, я уже бывал здесь… в прошлом году. Я был очень болен. Тощато все и произошло… — Он умолк, но ясно было, что мысли его свернули на знакомую тропу воспоминаний.