Алан Фостер - Избранные произведения.Т.7. Проклятые: Фальшивое зеркало. Военные трофеи

Когда в головы закралась мысль о неподчинении было уже поздно: их со всех сторон окружили вооруженные массуды. Охваченные беспрецедентным и необъяснимым спокойствием, захватчики и защитники смотрели друг на друга.

— Странно, — Турмаст пристально посмотрел на своего друга и начальника. — Почему они не стали стрелять?

Чувствуя себя более уязвленным, чем когда-либо, и не без причины, Раньи обратился к солдатам:

— Опустите оружие, — он посмотрел в сторону Турмаста. — Они не стреляли, потому что я сказал им, что мы сдаемся.

— Мы что делаем?! — выпалил Веенн.

— Сдаемся, — он пробежал глазами по отряду, пытаясь отыскать хоть одно непокорное оружие, способное превратить его планы в хаос. — Это приказ. Вы должны подчиниться… сейчас. Если у вас есть сомнения, обратите внимание — мы в меньшинстве.

Кто-то громко проворчал:

— Предатель!

Раньи не удалось рассмотреть говорившего:

— Я не предатель, и вы это увидите. Я знаю, что делаю, и объясню вам так, чтобы вы поняли.

— Что здесь объяснять? — Смирившийся Турмаст медленно опустил ружье на пол. — Мне и так все ясно. — В его тоне не было никаких иллюзий.

Раньи подошел к нему.

— Я знаю, что ты думаешь, Турм, но ты действуешь под влиянием множества ошибочных предположений.

Турмаст отвел взгляд.

— Неужели? Каких «ошибочных предположений». Например, что мы должны по-прежнему прислушиваться к тебе?

Вокруг них обескураженные, рассерженные солдаты с Коссуута продолжали складывать оружие под пристальным наблюдением массудов.

Раньи сдержался.

— Как тебе для начала тот факт, что ты происходишь не от ашреганов, а от людей.

Выражение лица Турмаста еще больше омрачилось.

— Сначала я думал, что ты предатель и трус, но сейчас я понял, что ошибался. Ты — всего лишь сумасшедший.

— Тебя удивило бы, сколько раз я желал, чтобы все оказалось так просто, — он повернулся и возвысил свой голос. — Послушайте! Мы не ашреганы, которых видоизменили внешне и научили сражаться, по-людски. — Мы — люди, которым внушали мысль о том, что они ашреганы. Я уверен, что временами вы все замечали сходство с людьми нашего физического развития и боевого духа.

— Что это за ерунда? — Эта короткая речь никоим образом не убедила Турмаста ни в правоте его друга, ни в его нормальности.

— Все это нам объясняли еще в детстве. Такие качества — это как дары от Учителей, данные нам, чтобы мы могли лучше защищать Назначение.

— Они не наделяли нас, а наоборот украли наше первородство. — Мы — люди. Ашреганов невозможно «видоизменить», чтобы сделать то, что с нами сделали. Вся наша жизнь — ложь. Ваша, моя, моего брата… — Полностью подавленный, Сагио во все глаза смотрел на своего сумасшедшего брата. — Всех нас. — Когда-то мы все были человеческими детьми или, по крайней мере, эмбрионами. Нас похитили, украли у наших родителей и изменили хирургически и генетически ради служения целям Амплитура. Они поместили нас в ашреганские семьи, дали нам ашреганские родословные, воспитывали нас в духе воинов, а когда удовлетворятся нашими показателями, они уберут нас с поля боя… — Он остановился, чтобы набрать воздуха. — Для разведения. Чтобы мы передали наши свойства, которые они развили в нас, — нашему неведомому потомству.

— Вы забыли об одном, — сказала одна из женщин-солдат, избавляясь от оружия. — Я сама чувствовала Учителей в своей голове. Большинство из нас их чувствовали. Если бы мы были людьми, что-нибудь в нас сопротивлялось бы такому контакту с Учителями. Этот факт широко известен.

— Верно, — ответил Раньи, — но не так широко известно, что амплитуры вставили в наш мозг специальные нейтрализующие цепи. — Он похлопал себя по лбу, — Здесь. Каким-то никем еще до конца не познанным образом они сводят на нет механизм в человеческой нервной системе, оборонительно реагирующей на попытки прощупывания амплитурами. Они помогают нам воспринимать их ментальные «предложения». — Массудские солдаты, как он обратил внимание, слушали его с тем же вниманием, как и его друзья с Коссуута.

— Почему мы должны тебе верить? — безо всякой видимой причины Веенн заколебался. — Почему мы должны верить твоим словам?

— Потому что я видел эти цепи внутри собственного черепа, — он сглотнул. — Многие из вас слышали историю моего чудесного спасения с Эйрросада. Все это ложь. Я не бродил месяцами в джунглях. Напротив, меня схватили и перенесли в мир, названный Омафил, где гивистамские хирурги удалили связующие звенья между цепями амплитуров и моим мозгом. Освободившись, снова став человеком на Эйрросаде, я увидел, как разработки Амплитура были использованы, чтобы манипулировать вами. Я видел это, потому что во мне было восстановлено свободное волеизъявление, а может, и биологическая защита, общая для всех естественно рожденных человеческих существ.

— Эта мысль была мне противна, она раздражала и сердила меня. Я решился донести правду до как можно большего числа моих товарищей по несчастью. До того как нас сюда заслали, я не знал, что делать. Я понимал, что как только начну вам все это объяснять, вы примите меня за сумасшедшего и передадите психологам, а они в свою очередь вызовут Амплитур. А это, вероятнее всего, будет концом для меня, как для свободно мыслящей, независимой личности. Я понимаю, что вы сейчас ощущаете, что думаете. Понимаю, потому что так же протестовал против этой мысли, как вы в эту минуту.

— Они и правда с тобой что-то сотворили, — печально пробормотал Веенн. — Каким-то образом воздействовали на твой рассудок. Перепутали все твои мысли.

Раньи с мрачным видом кивнул.

— Знаю, что одними словами вас не убедишь, потому что они даже меня не убедили. Вам необходимо самим увидеть результаты сканирования и остальные доказательства.

Под наблюдением серых кошачьих глаз группы настороженных и очень озадаченных массудов обезоруженных диверсантов вывели из распределительной станции. Снаружи дождь почти перестал. Отряд гивистамов и массудов собрался на краю оврага, где люди Раньи оставили свой транспорт.

— Внешность бывает обманчива, — сказал кто-то из группы.

Раньи был готов к любому возражению, потому что не так давно сам сомневался.

— Верно, но не хирургическая операция. Не жду, что кто-нибудь из вас поверит мне или поймет до тех пор, пока вы не пройдете через такую же операцию, что и я, пока остальные будут наблюдать. Вы не сможете отрицать очевидное, скрытое в ваших собственных головах.

Турмаст шел мрачный и задумчивый.

— Значит, кто-то должен добровольно лечь на операционный стол? На вражеский операционный стол.