Дино Динаев - Киборги не умирают

К жрецу пробился посыльный и проговорил:

— Досточтимый хан велел заканчивать побыстрее. — …и Ледокол! — Тотчас провозгласил кардинал, пропустив изрядную часть списка.

Слова его немедленно вызвали новый шум в толпе, гораздо более сильный, нежели в первый раз. В толпе указывали на что-то за спиной Антона, однако он, занятый проклятой пилюлей, не мог позволить себе оглянуться.

— Вешайте толстого, — нетерпеливо махнул рукой жрец.

Четверо стражников поволокли упирающегося Волобуева к виселице. Спецназовец дернул скованными руками, цепи даже не дрогнули, зато он сам от своего же усилия упал на помост и не мог подняться.

Скрипя зубами от бессильной ярости, он наблюдал, как Волобуева подтащили под болтающуюся от ветра петлю. Когда ее начали вдевать приговоренному на голову, то она не полезла, и палач, ругаясь, стал ее раздвигать.

На этот раз Волобуев даже не сопротивлялся, а, замерев неподвижно, смотрел куда-то назад. Поначалу Антон решил, что от безысходности, но Волобуев вдруг закричал:

— Подождите вы, олухи! Вы хоть знаете, КОГО вы хотите казнить? Тогда оглянитесь и посмотрите!

Палач стал озираться.

— Стена, стена, — раздалось в толпе.

Даже спецназовец оставил свои бесплотные попытки и, выворачивая голову, пытался увидеть, что там за стена.

— Не понимаю, что вы там нашли, — проворчал жрец. — Обычная фреска.

Антон тоже поначалу так решил. Старая, может быть, даже древняя, вся потрескавшаяся, фреска изображала некий плывущий корабль. Отведя взгляд от безвестной картинки, он неожиданно столкнулся с округлившимися глазами силача.

Потом он увидел, что точно такие же глазами на него смотрят стражники, по-прежнему удерживающие Волобуева. Спецназовец окинул взглядом замершую толпу и столкнулся уже с сотнями устремленных на него глаз.

— Да вы что, спятили? — Завопил вдруг жрец и продолжал вопить, не переставая, словно его также не переставая, продолжала жалить оса, по миллиметру вставляя в зад безразмерное нескончаемое жало. — Это не может быть ОН! ОН не стал бы валяться у ваших ног, связанный по рукам и ногам и изготовленный к закланию словно агнец. Вешайте толстого!

От его крика палач очнулся и, продев петлю, затянул ее на шее Волобуева. Толпа продолжала шуметь, и неизвестно, сколько бы продолжался весь этот кавардак, если бы у Антона не иссякло терпение, и он, поднявшись и потирая затекшие руки, не направился к краю эшафота, чтобы разглядеть картину получше.

Он не сразу обратил внимание, что проделывает это в мертвой тишине, которую прорезает лишь скрипучий, какой-то старушечий, голос Фонарщика:

— Кто связал его гнилыми веревками?

— Это не веревки, ваше высочество, — ответствовали ему. — Это цепи.

Антон посмотрел на свои руки. У кистей болтались обрывки цепей. На концах, в местах разрывов, они были раскалены докрасна, так что шествующий по помосту Антон оставлял за собой капли расплавленного металла.

Спецназовец сорвал с себя остатки цепей, просунув указательный палец меж запястьем и наручником, как если бы это были простые нитки.

— Это он! — буйволом взревел Волобуев. — ОН!

— Картина! — сотнями голосов выдохнула толпа.

Как уже упоминалось, на картине был изображен небольшой корабль, плывущий по довольно символически изображенному морю. Да и сам корабль был выложен довольно неряшливо. Борт, мостик, труба — так обычно рисуют дети.

Борт корабля украшала надпись:

— Ледокол "Великий король Константин Густов".

Константин Густов — К.Г.Ледокол. Великий К.Г. Он же Ледокол.

— Какая, право, ерунда! — не успел проговорить Антон, как едва не был наказан.

— Убить самозванца! — На него ринулись те, что стояли поближе: Свирий и палач.

Если Свирий махал своей палкой, довольно хорошего качества, дубовой, то палач воспользовался остро наточенной секирой, которым должен был вспороть живот приговоренному.

Ощущения Антона приобрели невиданную доселе остроту и ясность. Казалось, что он видит вкруговую, всей поверхностью тела, а скорость передвижения была такой, что временами его силуэт размывало в воздухе.

Спецназовец, не оглядываясь, убрал голову из-под свистнувшей секиры и подправил хищно блеснувшее лезвие обратно в палача таким образом, что оно вошло ему между ног снизу вверх, а застряло где-то на подходах к его профессиональной алой маске.

Выхватив палку Свирия, спецназовец сломал ее ему же об голову, а потом пинком послал безвольно обвисшее тело практически через весь эшафот. Все действия Антон проделал на раз-два.

— Великий! — прорезался истошный вопль.

Потом стали кричать все, даже Волобуев. Люди падали ниц, устоял лишь силач, которому помешала надетая петля, плакали, протягивая к нему руки. Они видели в нем богочеловека, сошедшего с небес.

Охрана бросилась к спецназовцу, но моментом удачно воспользовались мегалаки, внезапно ударив солдатам в спину и беспощадно переколов.

— Веди нас, Великий! — Опустился на колено Юф.

— Спаси нас, Великий! — Раздавалось со всех сторон в возникшей давке.

Антон к такому повороту событий оказался совершенно не готов и не представлял себе, как обращаться с внезапно свалившейся на него безграничной властью. Он пытался докричаться до словно обезумевших, превратившихся в беспомощных детей, людей. Куда там.

В сутолоке Фонарщик, Мора вместе с Каинами повскакивали на лошадей и ринулись сквозь толпу. Антон хотел устремиться в погоню, но тут толпа полезла на помост, и едва не столкнула Волобуева в петлю, которую так никто и не удосужился с него снять.

— Освободите меня, кто-нибудь! — Закричал Волобуев.

Антон подбежал к нему, снял петлю, и едва это проделал, силач рухнул на колени, порываясь поцеловать ему ноги.

— Очнись, Волобуев! — Спецназовец встряхнул его, приводя в себя. — Найди Юфа, пусть собирает бойцов! Мы еще не победили!

26. А Х А Н Г А Р А Н С К И Е Л Ь В Ы

Антон вышел из-за стен дома, за которыми простиралось ровное место до самой крепости наместника. Ворота были задраены, башня Голодоморни возвышалась мрачно и неприступно.

В бойницах на протяжении всей видимой части стены засели многочисленные лучники.

От этого стена в неровностях кладок разных лет выглядела колючей.

На самой башне кто-то написал "Добро пожаловать в ад!".

Ну-ну, сплюнул спецназовец.

На нем были доспехи, покрытые сусальным золотом, и он чувствовал себя неуютно, этаким ряженым. Но ничего нельзя поделать, электорат просит.

Перевязь с двумя мечами тоже золотая. Еще под панцирем был спрятан паузер, так на всякий случай: вдруг внутри крепости нейтрализующее поле не действует.